О современном неогностицизме (ответ Зайцеву А.А.)

Вообще я хотел обратить внимание читателей на саморекламирование г-на Зайцева в форме: "уже доказано", "все ясно" и т.д. Ничего по сути дела не доказав, кроме своей нечестности, как полемиста, он утверждает, что его аргументы настолько ясны и понятны, что только глупец может не понять или отвергнуть их.
* В общем, оставив в стороне все церковные предания, все вероучительные книги и катехизисы, все богословие прежних столетий, г-н Зайцев утверждает, что несколько выдернутых из текста и семантически извращенных цитат являются как раз истинным церковным Преданием. Г-ну Зайцеву не пришла мысль, что цитата из Св. Отца может быть аргументом в догматических вопросах только при согласии с этим мнением всех или большинства Отцов.
* Дальше г-н Зайцев продолжает: "Имеется в виду учение о духовном тождестве двух форм Ветхого Завета - естественного и написанного законов, учение о вневременном значении сошествия Христа во ад, учение о сосуществовании Ветхого и Нового Заветов после пришествия в мир Спасителя и, как итог всех перечисленных положений, учение о возможности посмертной встречи со Христом и соединения с Ним для всех людей, не имевших такой возможности при жизни".
* Опять обычная путаница в понятиях. Духовное тождество может быть только лишь в случае, если естественный закон будет исключен из поля действий первородного греха и страстей, живущих в человеке, т.е. будет абсолютно автономен по отношению к человеческой душе. Между тем, естественный закон, как и все психологические силы человека, в большей или меньшей степени деформирован грехом.
* Только благодать Божия может очистить закон совести от коррозии страстей в зависимости от веры и подвига человека. Однако здесь на земле не достигается совершенство. Повторяю, что прп. Макарий пишет, что даже у великих подвижников в душе остаются некие темные пятна. Что касается писаного закона, то он может быть понят только в своем раскрытии в Евангелии. А сам по себе закон Моисея является приготовлением к принятию Христа, как бы еще не распустившимся цветком. Поэтому о тождестве совести и закона мы можем говорить в идеальном, а не реальном смысле.
* Далее: "...учение о вневременном значении сошествия Христа во ад...". Это не святоотеческое учение, а фантазия модернистов. Господин Осипов, еп. Илларион (Алфеев) и др., идя навстречу либерально настроенной современной интеллигенции, решили вместо скомпрометировавшей себя системы Оригена создать новую "Апологию" в духе апокрифов, при этом они смело оперируют метафорическими образами, взятыми из гимнографии, и омилиями, хотя понимают различие между поэтическим и философско-богословским языком. К этому вопросу мы вернемся позже.
* Затем: "...учение о сосуществовании Ветхого и Нового Заветов после пришествия в мир Спасителя...". Здесь г-н Осипов или представляющий его г-н Зайцев, как мы уже писали, умышленно путают метафорические образы двух Заветов, которые должны условно олицетворять психическое состояние человека с историческими событиями, т.е. в данном случае субъективный психологизм с экклезиологией, раскрывающийся в хроносе.
* Цитата, взятая из прп. Кассиана Римлянина, относится к следующему эпизоду: некий благочестивый и монахолюбивый земледелец приносил в монастырь часть от своих доходов, а когда услышал о высшем духовном совершенстве (так называемые, "евангельские советы"), то оставил свое имущество и мир, чтобы отдать Богу не часть своего имущества, а себя самого. Иоанн Кассиан сравнивает этот самоотверженный поступок земледельца, ставшего монахом, с переходом от закона к Евангелию. А г-н Осипов строит на этом свою новую сотериологию. Ведь, я думаю, г-н Осипов согласится, что вполне дозволительно сказать бывшему наркоману, который переменил образ жизни, что он пришел из ада снова на землю, но можно ли строить из этого сенсационную теорию? Омар Хайям в одном из своих рубаи писал:
* Но мой наставник мудрый шепнул когда-то мне:
* И рай и преисподняя в самой душе твоей.
* Я думаю, любителям поэзии вполне понятно, что здесь говорится о добре и зле, которые Омар Хайям выразил в метафорических образах. Но господа модернисты, считающие себя интеллектуальной элитой, когда им нужно, перестают понимать простые вещи. Им кажется, что можно аргументировать свою мысль, умножая версты на пути.
* Господин Зайцев далее продолжает: "...и, как итог всех перечисленных положений, учение о возможности встречи с Христом и соединения с Ним для всех людей, не имевших такой возможности при жизни".
* Действительно, как итог ложных предпосылок, возникло ложное учение, не имеющее ничего общего с Православием - о соединении людей с Христом в аду.
* Господин Зайцев пишет: "Но, по мнению архим. Рафаила, лучше любых доказательств того, что ни о какой посмертной, как он выражается, "реанимации" некрещеных младенцев не может быть и речи, убеждает литургическая практика Церкви. Он пишет: "Не допуская литургического поминовения и даже христианского отпевания некрещеных младенцев, она свидетельствует о том, что спасение как приобщение к Божеству для них невозможно".
Должен признаться, что г-н Зайцев совершенно точно передает мою мысль о том, что догматическое богословие должно согласоваться с литургическим преданием. Более того, литургическое предание, существующее во всей полноте во Вселенской Церкви, отвечает главным условиям истинного Предания как божественного Откровения. Оно было всегда и действует везде.
Между тем, богословие в руках модернистов, стремящихся реформировать вероучительные книги, может оказаться оторванным от Предания и даже противостоять ему. Казалось бы, г-н Зайцев должен дать конкретный ответ, почему некрещеные дети лишаются христианского погребения и литургического поминовения. Но г-н Зайцев предпочитает прошмыгнуть мимо этого кардинального пункта и увести внимание читателей в сторону. По сути дела ему нечего сказать. Если он будет убеждать, что церковная литургика содержит в себе ошибки, и после новооткрытия г-на Осипова ее надо реформировать, то он сразу же вызовет возмущение православных читателей, и поэтому г-н Зайцев прибегает к следующему маневру: вместо ответа по существу он разражается целым потоком встречных вопросов и затем как ни в чем не бывало продолжает свою речь в надежде, что он создал впечатление, что уже ответил, и уже больше не возвращается к роковому для него вопросу.
Он спрашивает: "Но об этом ли свидетельствует подобная практика?" Она свидетельствует о том, что Церковь не может лгать и внушать людям ложную надежду; она свидетельствует о том, что земная и небесная Церковь - это единое мистическое Тело Спасителя, они неразделимы между собой благодатью Духа Святого, только земная Церковь продолжает миссию Христа Спасителя на земле, а небесная Церковь соцарствует с Христом на небесах.
Члены земной Церкви связаны с благодатью Божией акцедентально, в том смысле, что они могут приобрести и потерять благодать, а члены небесной Церкви - субстанциально: благодать принадлежит им навечно. Эта практика свидетельствует о том, что в Церковь небесную нельзя войти минуя Церковь земную, иначе Церковь не была бы единой, и слова Христа: то, что свяжете на земле, будет связано на небесах (Мф. 16,19) оказались бы ложными. Есть ли основание для такого заключения? Разве Церковь доказывается?
У г-на Осипова мы встречаем профанацию самой Церкви. Земную Церковь он называет организацией, а небесную Церковь - организмом, значит в земной Церкви г-н Осипов видит только структуру, а в небесной Церкви - полноту жизни. Это протестантский взгляд, который, однако, вписывается в контекст всей сотериологии г-на Осипова. Не Церковь доказывается, а Церковь доказывает, притом субъектом Божественных откровений для нас является земная Церковь. Заяц не всегда может убежать от волка, поэтому он иногда прибегает к маневру - путанию своих следов. Также делает лиса, когда за ней гонятся собаки: пока гончии останавливаются на месте, чтобы разобраться, в какую сторону ведут следы, лиса намного опережает погоню.
Господин Зайцев пишет: "Ни один источник, который хотя бы косвенно подтвердил эту догадку, архим. Рафаилом не приводится!" Что г-н Зайцев подразумевает под словом "догадка" - единство земной и небесной Церкви? - Это не догадка, а основа православной экклезиологии (то, что свяжете на земле, будет связано на небесах - Мф. 18, 18!). Или правила Церкви - не поминать людей, умерших без Крещения в литургических молитвах и не предавать их земле по чину христианского погребения? Но это уставное правило всей Православной Церкви.
Господин Зайцев спрашивает меня, где источник таких выводов.