О современном неогностицизме (ответ Зайцеву А.А.)

Напротив, его любезность доставила мне много удовольствий, а самое главное, он еще раз показал мне, какую опасность для Церкви несет в себе теологическая анархия, где под видом возвращения к "древнему православию" намечается новый отход от Православия. Таким образом, каждый богослов, собравши пригоршню цитат, может затем строить собственную модель своего "православия", то есть заниматься богостроительством. Там, где обрываются традиция и преемственность, где прямо или косвенно отвергаются вероучительные образцы, там начинается богословская "отсебятина". В этом хаосе мнений есть свой скрытый смысл - повернуть христианство к гностицизму.
Как поведут себя мои оппоненты? Скорее всего примут вид оскорбленного достоинства для того, чтобы избежать продолжения полемики, в которой могут обнаружиться их подделки, алогизмы, нищета мысли.
Мы учли пожелания г-на Зайцева приводить конкретные ссылки на источники и постарались следовать этому правилу. Легче ли от этого г-ну Зайцеву - не известно. Однако нас больше интересуют общие тенденции и цели модернистов, чем разбор мнений и ошибок их отдельных представителей. Но так как есть категория людей, которые манипулируют словами и могут отказываться от своих собственных высказываний, то нам пришлось в ряде случаев перейти от принципа к частному, от общей патологии - к истории болезни.
Мы ничего не имеем лично против г-на Осипова и г-на Зайцева, но принцип соборности Церкви повелевает нам и налагает на нас обязательство не только хранитъ Православие, но и свидетельствовать о нем.
Существует ригористический императив: "смерть или Православие." Я бы хотел выразить эту мысль в несколько иной форме: без Православия смерть становится неизбежной.

Послесловие.
Итак, наша книга подходит к концу. Мы обвиняем г-на Осипова в том, что он под видом православия методически и целеустремленно вводил в сознание своих студентов и читателей ложные антицерковные идеи, прикрытые псевдохристианской риторикой. Поскольку эта духовная ложь приобрела в его лекциях последовательную систему и методологическую продуманность, то возможность случайных ошибок здесь оказывается минимальной, тем более на них указывали г-ну Осипову не только его коллеги, но даже студенты. Здесь мы видим цель: под видом православия расшатать устои Православия, бросить в сердца своих слушателей семена скепсиса и недоверия к православному богословию, т. е. незаметно убрать из их сознания веру в единую Православную Церковь, без которой невозможно спасение.
Всякая революция начинается с популистской критики прежних структур и институтов. Поэтому экуменическая революция в Православии должна начаться с дискредитации вероучительных основ, чем постоянно занимается г-н Осипов под видом "возвращения" к святоотеческому учению, а на самом деле - к богословскому хаосу. Вспомним, что с подобных призывов началось протестантское движение в Европе.
Софистика означает в современном ее понимании извращение логики, незаметное нарушение логических законов с целью во что бы то ни стало доказать свое мнение, даже утверждая бессмыслицу. Он (софист) постоянно путает философскую терминологию, или не зная ее сам, или рассчитывая на незнание своей аудитории. У него ноумен превращается в субстанцию, а феномен - в акциденцию.
Мысль святого Афанасия Великого о "единстве существования сотворенного мира" г-н Осипов превращает в единоприродность и единосущие Божественного творения по той простой логической ошибке, что он приравнял подлежащее к его предикату, между тем, как сотворенный мир является логическим подлежащим, а существование или бытие - его сказуемым и предикатом, а отождествить существительное с предикатом - это значит заменить доказательство недоразумением. Но если в отношении богословия мы склонны считать ошибки г-на Осипова вполне осознанным и целенаправленным действием, то в отношении философии мы все-таки приписываем эти ошибки некомпетентности.
Содержание требует определенной формы. Нельзя преподавать математику танцуя; нельзя преподавать богословие - учение о Божестве и метафизическом мире, то, что должно быть священно для человека и требует благоговения, как соприкосновение со святыней и тайной, употребляя шутки и вульгаризмы, вроде выражений "надо здорово почесать затылок" и тому подобное. Язык, перемешанный с вульгаризмами в стиле Зощенко, не такая безобидная вещь, как кажется с первого взгляда. Такой подход к святыне уничтожает у слушателей чувство благоговения перед высотой рассматриваемых вопросов и постепенно приучает их относиться с дерзостью и развязанностью, с каким-то вульгарным панибратством к метафизическому миру. Представьте священнослужителя, который, одевшись в священную ризу и войдя в алтарь, начинает рассказывать анекдоты или же во время проповеди допускать шутки, вызывающие хохот.
Всякое религиозное образование - это прежде всего образование человеческой души и сердца. В каких учебниках богословия г-н Осипов нашел шутки и анекдоты? Иногда мы можем встретить такую иронию у св. Григория Богослова и св. Григория Паламы в полемике с врагами Православия. Но эта ирония была лишена вульгаризмов и представляла собой скорее доказательство от противного, т.е. логическое раскрытие мысли своего противника, которое обнаруживает ее противоречие и нелепость. Мы считаем, что научить человека фамильярничать с Богом - это значит закрыть для него возможность истинного познания Бога.
Христос победил мир и сатану - "князя этого мира", который выступал в древних мифах и мистериях под именем Пана. "Пан" означает "все, всеобъемлющий"; он является основой и сущностью всех языческих пантеонов. Есть сказание языческого историка о том, что во времена императора Тиверия один мореплаватель услышал на берегу необитаемого острова рыдания и плач. Это нимфы и сатиры оплакивали смерть Пана. Корабельщик "получил" повеление известить императору и миру, что Пан умер. Император созвал всех философов и жрецов, и они после долгого совещания решили, что Пан действительно умер. Это было во времена земной жизни Христа Спасителя.
Но Пан - это старый лис, который только притворился мертвым, чтобы незаметно продолжать свое дело. Он невидимо присутствовал в гностических общинах и оккультных союзах; ему поклонялись богумилы и альбигойцы; он шептал свое учение Плотину и Оригену; он обитал в подземельях тевтонских замков, и теперь он готовится к последней битве с Христом. Ему нужно разрушить Православие, чтобы затем объединить человечество в одну космическую "церковь", где он сам будет ее главой и главным жрецом. Он уничтожил дух истинного благочестия у допотопных людей, смешав два рода - сифитов и каинитов; и теперь он хочет смешать ложь и правду воедино, где поклонялись бы вместе Христу и Люциферу, но на самом деле - ему. Если раньше Пану надо было прятать свои ноги в сапоги тамплиеров, а рога - под капюшоны иоаннитов, то теперь он чаще выступает в своем обличии - освободителя людей от Бога.
Но, конечно, этот процесс далеко не завершен,- на пути Пана стоит Церковь, и поэтому Пан погружен в раздумье. Не все, кто продолжают дело Пана, понимают, какую "новую церковь" строят они, но всех их объединяет одно - духовная гордость. Впрочем, оставим задумчивого Пана с его "всеспасением" в аду. Будем помнить, что Христос победил мир и дал нам как врата к спасению Православную Церковь. Но в то же время не будем забывать о том, что Пан еще не умер.
ПРИМЕЧАНИЯ

К III главе "О вероучительных источниках"
Примечание 1     (к с. 24 ориг.)
Одним из самых основных вопросов современного богословия, который во многом определит его завтрашний день, является вопрос о церковном Предании и ориентирах этого Предания. Традиционалисты утверждают, согласно свидетельству святого Иринея Лионского, что апостолы передали в Церковь, вложили в нее, как в сокровищницу, все, что слышали от Христа; что Дух Святой, пребывающий в Церкви, хранит священное Предание, а внешним ориентиром Предания являются те вероучительные истины, которые Церковь содержала везде и всегда. Разумеется, это не исключает догматических определений, того, что и раньше содержалось в св. Писании и св. Предании.
Вторым принципом в познании истины является соборность Церкви, где хранителями веры всегда были церковная иерархия и народ в их единстве и ответственности каждого члена Церкви за чистоту веры.
Третий - постановления соборов Вселенских и поместных, которые были приняты осознанием и полнотой всей Церкви, а также правила святых апостолов и святых отцов, вошедшие в законодательства Церкви. Четвертый принцип - согласие всех Отцов или большинства их по данному вопросу.