О современном неогностицизме (ответ Зайцеву А.А.)

Святой Иоанн Златоуст пишет: "Судилище сие страшно, престол Судьи грозен, истязания ужасны, река готовится огненная" (сноска: Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на Послания к римлянам(. Неужели г-н Зайцев серьезно считает, что грешник не хочет избавиться от этих мучений? Цитируем далее св. Иоанна Златоуста: "Скажи мне, что с нами будет, когда связанные, скрежеща зубами, невольно пойдем во тьму внешнюю (кромешную)" (там же, Рим. 5, 2). Святитель Иоанн Златоуст пишет: "связанные, скрежеща зубами, невольно пойдем", а г-да Осипов и Зайцев утверждают, что грешники пойдут вольно и выберут в аду то место, которое сами захотят.

Модернисты, выискивая подтверждение своих заблуждений в случайно оброненных фразах или даже ошибках у Св. Отцов, при этом выдавая под именем Святых Отцов произведения писателей, у которых истина связана с заблуждениями, а иной раз даже выдавая произведения, отвергнутые Церковью, за святоотеческие (например "Пастырь" Ерма), в то же время игнорируют вселенского учителя - св. Иоанна Златоуста, который до сих пор остается и надо полагать останется до конца мира лучшим толкователем Священного Писания.

Я думаю, что г-н Зайцев знаком со свидетельством св. Прокла, патриарха Константинопольского. Прокл в молодости, будучи келейником св. Иоанна Златоуста, видел ап. Павла, который стоял за спиной Иоанна Златоуста, составляющего комментарии на его Послания, и диктовал ему то, что надо было писать. Это продолжалось каждую ночь, пока св. Иоанн Златоуст составлял свои толкования и затем говорил их в виде проповеди в Константинопольском Соборе. Если г-н Зайцев верит, что описанное событие было истинным, то он должен с особым уважением относиться к экзегетическим трудам златоустого учителя, но г-н Зайцев почему-то держится от него в стороне.

Затем г-н Зайцев приводит отрывок из творений святого Николая Кавасилы, богослова ХIV столетия для доказательства возможности посмертного обращения ко Христу: покаяния, крещения и спасения для неверующих и грешников, находящихся в аду. Но чтобы смысл его был правильно понят, мы должны предпослать ему небольшой экскурс. После грехопадения Адама все человечество находилось в плену и узах демона, во власти смерти и ада.

Сам первородный грех мыслился византийскими богословами, как унаследованная смертность. Как дети одной рабской четы уже с рождения являлись собственностью господина, так и человечество до искупительной жертвы Христа находилось под проклятием и отчуждением от Бога. Но уже в семье Адама наметились две линии: одни стремились к богоугождению и добру, другие отдались своим страстям и греху. Адам оставил своим детям духовное наследие: священное Предание, воспоминание о райской жизни и надежду на грядущего Искупителя. Но оставил им также первородный грех, как наследственную болезнь,- тот долг, который мог заплатить Своей Кровью только Христос.

Апостол Павел говорит: Вы куплены дорогой ценой (1.Кор.6, 20). Грех был не только разрывом союза человека с Богом и потерей благодати; он деформировал и разобщил духовные силы и способности человека. Однако человек, поврежденный грехом, не потерял свободы воли и выбора между добром и злом, Богом и демоном. На протяжении всей библейской истории мы видим эту борьбу добра и зла в душе человека.

Теперь перейдем к цитируемому месту из св. Николая Кавасилы: "И в том различие между праведными и злыми, которые в одних находились узах и тому же подлежали рабству, что одни с неудовольствием переносили оное порабощение и рабство и молились, чтобы разрушено было узилище и разрешились оные узы, и желали, чтобы глава тирана сокрушена была пленниками, а другим ничто настоящее не только ни казалось странным, но они еще утешались, находясь в рабстве".

Не только грешники, но и праведники чувствовали тиранию греха, метафорическим образом которого является египетское рабство. Но праведники чувствовали трагедию грехопадения, отдавшего все человечество в подданство ада. Поэтому они по мере сил сопротивлялись греху, творили добро, ожидали пришествия Спасителя и молились Богу о скором пришествии Мессии. А другие, т.е. грешники, забыли о небе, считали грех и страсти чем-то естественным, и по словам Кавасилы, "еще утешались, находясь в рабстве".

"И в оные блаженные дни были подобные им, кои не приняли воссиявшего в них Солнца, и старались, сколько можно, погасить Его, делая все, что, по их мнению, могло уничтожить лучи Его" (св. Николай Кавасила). Значит между грешниками, жившими в древние времена, и теми, кто способствовал распятию Христа, существовала неразрывная связь: одни были подобны другим - от Каина до Иуды.

"Потому одни освободились от рабства в аде, когда явился Царь, другие же остались в узах" (св. Николай Кавасила). Этой цитатой г. Зайцев хочет подтвердить теософско-гностический взгляд своего учителя о возможности обращения неверующей души ко Христу в аду.

Повторяю, грех не только оскудение добра, но также семя ненависти к Богу. Если человек не борется с грехом, то грех поражает душу, как метастазы рака; поэтому во время сошествия во ад Христа человеческой душой одни узнали в Нем Мессию и осуществление своей надежды и последовали за Ним, а души тех, которые при жизни соединились, как бы сроднились с грехом, не могли воспринять Его благодать. Поэтому слова св. Николая Кавасилы не только не подтверждают эсхатологический оптимизм г-на Зайцева, но превращаются в бумеранг, возвращаясь к тому, кто бросил его.

Теперь я позволю себе сделать маленькое отступление. Если св. Николай Кавасила является авторитетом для г-под Осипова и Зайцева, то почему же г-н Осипов так упорно отвергает литургическое богословие Кавасилы и его возвышенный взгляд на Таинство Причащения: "Он (Христос) не просто облекся в тело. Он также принял душу, разум, волю и все человеческое так, чтобы Он смог соединиться со всеми нами, проникнуть в нас и растворить нас в Себе, имея во всех отношениях Свое собственное соединенным с тем, что наше... Ибо поскольку невозможно для нас возвыситься и участвовать в том, что Его, Он снизошел к нам и участвует в том, что наше. И так точно Он сообразуется с тем, что Он принял, что, даруя нам то, что Он получил от нас, Он дает нам Себя. Причащаясь Тела и Крови от Его человечности, мы получаем Бога Самого в души наши - Тело и Кровь Бога, и душу, ум, волю Бога - не менее, чем Его человечность". (протоирей Иоанн (Мейендорф). Византийское богословие. С.289-290(.

В этом радикальном вопросе г-н Осипов держится диаметрально противоположного мнения, а именно, что хлеб и вино на Литургии во время эпиклезы остаются хлебом и вином, не прелагаясь в Тело и Кровь Христа Спасителя. По мнению г-на Осипова, подрывающего основы Литургии, и, более того, христологию, хлеб и вино Христос принимает в Свою Божественную Ипостась, а причастники, принимая хлеб и вино, не изменившиеся в своей сущности, вместе с ним принимаются в Ипостась Христа Спасителя. Между тем, учители Церкви категорически утверждают, что даже святые в своем богоуподоблении и богоединении соединяются о Христом через божественную благодать, а не ипостасно. Это один из краеугольных камней сотериологии прп. Максима Исповедника.

Если же г-н Зайцев скажет, что я субъективно и даже "по-католически" интерпретирую учение Максима Исповедника и других Отцов Церкви о обожении, то я предлагаю исследование по этому предмету не католика, а современного византолога, хотя не чуждого либеральных взглядов, но в умеренной форме (по моему мнению, находящегося в динамичной амплитуде между традиционализмом и либерализмом) протоиерея Иоанна Мейендорфа. Он пишет: "Итак, для Максима доктриальные основания обожения человека ясно обретаются в ипостасном единстве природ во Христе. Человек Иисус - Бог по Ипостаси, и, следовательно, в Нем имеет место "общение" "энергий", Божественной и человеческой" (сноска: Там же с. 235).

Вопрос о мистогогических взглядах г-на Осипова нам представляется очень серьезным и требует определенного анализа. Отметим только, что, несмотря на все софизмы г-на Осипова, отрицание им преложения хлеба и вина в евхаристии в истинное Тело и истинную Кровь Христа Спасителя, низводит само Причащение на уровень символического действия, а наименование хлеба и вина Телом и Кровью Христовой - в метафорический образ.