Рассуждения странного либерала

В одной из своих статей я назвал детоубийство апокалиптическим грехом, который превратил нашу голубую планету в красную, подобно Марсу, звезду, плавающую в море пролитой крови. Статья вызвала разную реакцию: сочувствие, истеричные протесты, и глухое молчание улитки, спрятавшейся в своей раковине. В общем, в этом вопросе голоса разделяются: одна сторона говорит, что аборт является перманентным преступлением, которое все больше демонизирует мир; другая считает, что аборты совершать необходимо для блага человечества, а раз для блага, значит это хорошо. Я предлагаю читателям для ознакомления и размышления следующий монолог, где в несколько необычайном ракурсе рассматривается этот вопрос.

Однажды во время беседы, касавшейся абортов, мой знакомый старый юрист - морской волк, который пересек вдоль и поперек моря и океаны юристики, выслушав доводы одной и другой стороны, сказал: “Я считаю себя христианином, но свободомыслящим. Я один из тех, кто хочет соединить христианскую веру с реальными требованиями современной жизни. Я за идею, а не за догму: раз мир изменяется, значит и христианство должно измениться, иначе оно перестает удовлетворять потребности наших современников, и Церковь окажется в изоляции, как бы огражденной “китайской стеной” от общества.

Я за союз религии и науки. Я не фанатик, поэтому убежденный сторонник легализации абортов, но мне хочется внести в этот вопрос максимальную ясность: убиваем мы во время аборта человека или нет? Поскольку я христианин, то должен признать, что здесь имеет место убийство, но убийство мотивированное — жертва индивидуума ради блага и существования человечества. Поставить общественный интерес выше личного является моральным действием, противоречащим христианству. Во всех странах, в том числе и христианских, существует суд. Суд — это самозащита общества от людей, посягающих на его безопасность и благополучие.

В необходимых случаях суд выносит смертный приговор. Нерегулируемая рождаемость грозит общественным интересам, поэтому аборты — вид самозащиты общества от тех потенциальных жителей земли, которые могут нарушить экологию и создать излишние проблемы. Даже в древнегреческих городах-государствах, в том числе в гуманнейшем из них Афинах, существовал закон, ограничивающий число жителей: тех людей, кто оказывался в городе сверх установленной нормы, высылали в принудительном порядке в греческие колонии, расположенные на огромном пространстве эллинистического мира. Даже великий Сократ чуть не попал в категорию людей, подлежащих высылке из-за опасности переселения процветающей столицы. Вот, и мы, через аборты, посылаем нерожденных младенцев из этого мира, как говорится, в лучший. Но, все-таки, гуманизм должен быть соединен со справедливостью, поэтому давайте рассмотрим вопрос о том, что представляет собой человек, как определяет его наука.

Аристотель писал: “Человек — общественное существо”. В книгах современных антропологов находятся такие определения: “существо умелое”, “существо разумное”. Одно из этимологических значений слова “антропос” — это “стоящий прямо”; такой же смысл имеют латинский термин “гомо еректус” и русское слово “человек” — голова устремлена вверх. Есть и другие названия: “существо, производящее орудия производства” и др.

Я христианин, и поэтому признаю, что нерожденный младенец — человек, но, в то же время, я должен опираться на науку и рассматривать аборт как необходимый способ селекции, учитывая при этом научное определение человека. Нерожденный младенец не отвечает ни одному из научных определений, следовательно, с научной точки зрения, он не может иметь человеческих прав. Человеческий плод не является общественным существом, и это не нуждается в особых доказательствах. Он не соответствует определению “прямостоящий” или “человек”. Он не является “гомо сапиенс” — “человеком разумным”, так как разум проявляется во взаимодействии с окружающим миром и включает в себя способность к логическому мышлению; его нельзя назвать “человеком умелым”, так как представляет собой пассивного потребителя. Он не отвечает марксистскому определению человека, как “существа, изготовляющего орудия производства”, поскольку не производит ничего, а живет за счет другого организма. Следовательно, к плоду нельзя приложить те определения человека, которые дали нам наука и философия, определения, отличающие человека от прочих существ земли. Поэтому, с точки зрения научных представлений и философских категорий, аборт не может быть назван убийством, а только прекращением беременности.

Я — за селекцию, основанную на объективных научных данных, но не следует быть односторонними: нужно сделать принцип селекции универсальным, основанным на философских определениях человека. Когда человек выпадает из этих категорий, то он перестает быть человеком, становясь каким-то безликим существом. Я стою за право родителей убивать своих нерожденных детей, которые еще не вступили во взаимодействие с окружающим миром. Но я хочу уравновесить это право и другим законом: правом детей убивать своих родителей, когда у родителей по болезни или по старости утрачиваются свойства, определяющие человека. Без этого закона право родителей распоряжаться жизнью нерожденных детей будет односторонним и несправедливым — какой-то нравственной асимметрией, а при узаконении обратного права, или даже обязанности детей — убивать родителей, законодательство приобретет уравновешенную и гармоничную форму. Главное, что здесь осуществиться принцип справедливости: родители и дети будут поставлены в одинаковое положение и станут равными перед законом.

Как мы сказали, “человек” — означает “стоящий прямо”. Если родитель болен и не может стоять прямо, то он выпадает из категорий и определений человека. В таком случае дети имеют право убить его, как выродившееся существо. Это можно сделать гуманным способом, например, усыпить родителя, прикованного к постели, большой дозой морфия. Но справедливость требует умертвить его так, как уничтожают младенца в утробе — разрезать его заживо на части: отсечь ему руки и ноги, и сдать его на производство косметического крема. Если родитель впадает в маразм или у него развивается склероз, то он перестает быть “человеком разумным”, следовательно, он уже мало отличается от обезьяны, а вернее — обезьяна превосходит его своей смекалкой. Это вполне обоснованная причина, чтобы освободить себя от ненужной нагрузки: заботы о человеке, который путает лица и имена, и даже не узнает своих детей.

Один из аргументов защитников абортов — это боязнь перенаселения земли, следовательно, уничтожая впадших в старческое слабоумие родителей, дети предохраняют человечество от угрозы перенаселения. Убивать отдельных лиц ради счастья коллектива — это один из примеров практического гуманизма. Теперь врачи все более настойчиво требуют при обнаружении какой-либо болезни у ребенка делать аборт, а в некоторых случаях (например, при радиоактивном облучении) аборт производится и без согласия женщины. Поэтому, если следовать справедливости, дети должны иметь право резать глотки своим родителям. А так как диагностика плода часто бывает ошибочной, то родителей можно убивать уже по одному подозрению в существовании болезни. Одно из названий человека, данное ему в последнее время — это “существо умелое”.

Если престарелые родители перестают уметь делать что-либо, кроме умения ворчать, то дети вправе прекратить их уже никому не нужное существование — не обременяя общество пенсионными расходами. Если женщина может пойти в больницу и объявить, что она решила сделать аборт, и врач должен согласиться с ее правом решать — жить или не жить ребенку, то зачем отнимать у детей подобное право решения — жить или не жить родителям? Если плод с недоразвитым телом еще человек, то старик с деградирующим организмом — уже бывший человек. В таком случае можно вызвать врача-геронтолога, который определит степень деградации, и даст детям справку, заверенную печатью, разрешающую ликвидацию слишком зажившихся родителей, а заодно и справку о том, что трупы родителей не являются инфицированными и могут быть употреблены на хозяйственные и медицинские цели.