Немеркнущий свет минувших веков

На вершине утеса, как на сторожевой площадке, с которой открываются гряды гор, похожие на каменные волны, стоит одинокий храм, как страж, хранящий страну молчания и безмолвия. Вокруг нет признаков жизни, только трава, похожая на мох, местами покрывает землю между вековыми камнями, как россыпь малахита. Полузасохшее, одинокое дерево, около входа храма стоит, как безмолвный свидетель минувших столетий.

Стены храма сложены из огромных выточенных камней, так что даже тонкое лезвие ножа не может пройти между ними. Крепости Грузии отражали бесчисленные нашествия врагов, выдерживали осаду диких полчищ; а стены этого тысячелетнего храма выдержали осаду времени и бури столетий, которые сметают с лица земли селения и города.

Кажется, что в эти камни воплощена вера и любовь предков, и они скреплены друг с другом слезами молитв и мученической кровью. С высоты утеса открывается величественная картина, – это прозрачная синева неба, пронизанная лучами солнца, будто сверкающими молниями, и скупая, сокровенная красота камней. Весь Кавказ похож на каменный сад. Кажется, что Кавказские горы это кости, на которой держится тело земли. Безлюдные горы это островки, неоскверненные человеческими грехами, где сохранился отблеск первозданной красоты земли.

Этот одинокий храм кажется горним озером, с чистой, как хрусталь водой, где путник может утолить свою жажду. Редкие птицы залетают сюда, словно боясь нарушить безмолвие гор. В горах бледнеют краски земли, но небо открывается в своем великолепии, в блеске цветов, в прозрачных и ярких красках восхода и заката. Небо в горах похоже на купол огромного храма, позолоченного изнутри. Полузасохшее дерево, с потрескавшейся корой, стоит у храма как его младшая сестра. Даже птица, которая редко залетает сюда, прокружившись в воздухе, не садится на ветви этого дерева, погруженного в таинственный сон. Только изредка приходят сюда охотники, по проложенной не людьми, а дикими зверями и ланями тропе.

Иногда облака проходят низко над землей, словно отряды, отставшие от войска, которые спешат догнать его; или тучи скользят по небосводу, как огромные птицы с распростертыми крыльями, и на скалы падают их прозрачные серебристые тени. В храме узкие, как в крепостной башне окна, и низкая дверь, в которую можно войти, только согнувшись, опустив голову, как бы в поклоне перед Божеством. Внутри храма полумрак и особая тишина, более плотная, чем тишина гор. Между полом и стенами кое-где пробиваются сухие стебли кустарника.

Самая глухая из пустынь это горная пустыня. Кажется, что здесь земля уступает свои владения небу, что пройдет тысячелетие, а храм будет также стоять на вершине скалы на этом месте, как печать вечности. И кажется, что полузасохшее дерево в преддверии храма это то дерево, стоящее у истоков вод, о котором писал псалмопевец Давид, или это образ монаха-безмолвника, погруженного в молитву.

Внутри храма сохранилась только часть алтарной перегородки, выточенной из белого камня. На них тонкая кружевная вязь, словно узоры, вышитые на шелковой ткани; или тонкие линии, написанные на картине, где молот и резец заменили иглу и кисть. Узоры кажутся неразгаданными письменами, а стена алтаря скрижалью, на которой сокровенно написана история и судьба Грузии.

В эту филигранную работу вложен труд неведомых для мира мастеров, которые достигли святости. Они отразили в своем сердце небо через молитву, а затем перенесли картину неба на камень, как бы воплотили его в иконостасе. Здесь не только высокое искусство и чувство космической гармонии, - здесь воплощена мудрость веков, здесь молится сам камень, здесь поют его узоры, и храм открывает душе высшую философию – богопознание. Стены пустынного храма пропитаны молитвами десяти веков, как десяти незримых потоков. Они пронизаны духовным светом и напоены благодатью, которая охватывает сердце тех, кто с благоговением входит в этот храм. У человека раскрывается тайна его духа, как неведомая глубина.

Кажется, что храм опирается не на землю, а на невидимое небесное основание и только видимо касается земли. У его стен безвестные могилы. Одни глубоко вошли в землю, как будто волны моря сомкнулись над потонувшими кораблями; на плитах других стерты имена, но они сохранены навеки в памяти неба. Кто погребены здесь? Князя, защищавшие, как простые воины с мечом в руках, свою родную землю; монахи, из обителей, похожих на орлиные гнезда, свитые в горах; жертвы диких набегов, или старейшины народа, чьи слова в горах были законом для князей, и которых не смели нарушать даже цари. Здесь лежат те, кто строили этот храм, и он принял их под свою святую сень. Сколько праведников было среди них!

Горы Кавказа древни как сама земля, и юны как наступающее утро; они таинственны как ночь и ослепительны как солнце, отраженное в снегах. Вершины гор кажутся старцами, убеленными сединами, сидящими в кругу. Они размышляют и тихо беседуют друг с другом о будущем Грузии, как будто скрытом под нависшими над землей облаками. Если сердце Грузии обратится к прошлому, если оно будет трепетать как прежде при виде своих святынь, если она поймет, что в этом пустынном храме сохранено самое великое сокровище для нее, то горы Кавказа словно оживут и защитят Грузию, как могучие непреодолимые для врагов крепостные стены. А если Грузия забудет о прошлом, и не услышит безмолвного голоса гор, не увидит света льющегося из храма с их заоблачных вершин, - то и небо забудет ее.