О современном неогностицизме (ответ Зайцеву А.А.)

А ссылка на то, что спасение не от чтения, а от "слушания",- не что иное, как софизм. Во всяком случае, нигде в святоотеческом предании и постановлениях древней Церкви нельзя встретить каких-либо указаний о вреде чтения Слова Божия".

Итак, в интерпретации архиеп. Василия Кривошеина, "Послания Восточных патриархов" запрещают читать мирянам Священное Писание, особенно Ветхий Завет. Выходит, что на чтение Ветхого Завета налагается для мирян вето, а что касается Нового Завета, то его читать запрещается, но некатегорически. Здесь не только извращение мысли восточных патриархов, но гораздо больше,- целенаправленная и сознательная неправда со стороны православного архиерея, похожая на "соцзаказ". Что же пишут на самом деле восточные патриархи? Чтобы не быть голословными, приведем текст, который не решились цитировать ни архиеп. Василий, ни г-н Зайцев.

"Мы знаем, что все Писание богодухновенно и полезно и столь необходимо, что без него вовсе невозможно быть благочестивым, однако читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и правильно разуметь оное".

Итак, патриархи и разрешают и благословляют читать Священное Писание тем мирянам, которые могут правильно разуметь его, т.е. тем, которые имеют необходимые духовные знания, хотя бы на уровне катехизисов, которые знают православные вероопределения и могут в их ракурсе читать и правильно понимать Библию, чтобы самовольным толкованием не впасть в заблуждение; еще лучше, если миряне будут знакомы с экзегетическими трудами. То есть Библию можно и нужно читать, но при определенной подготовке.

Нам кажется, что это разумный и очень ценный совет. Уже Святые Отцы сказали: "Ветхий Завет в Новом открывается", а мы бы добавили: Ветхий Завет через Новый понимается, поэтому изучение Библии надо начинать с изучения новозаветных книг. Архиепископ Василий вместо этого солгал, что восточные патриархи вообще запретили мирянам читать Священное Писание.

Далее он продолжает: "В защиту этого запрещения Досифей ссылается на опыт Церкви, якобы убедившейся во вреде, происходящем от чтения Св. Писания мирянами". Однако в самом послании заключается другая мысль, а именно: "Без разбору позволять неискусным чтение Священного Писания то же значит, что и младенцам предложить употребление крепкой пищи". <Сноска: Послания Восточных Патриархов. Ответ на вопрос 1.> Всякий непредубежденный человек может убедиться, что здесь идет речь вовсе не о всех мирянах, как пытается нам доказать архиеп. Василий, а о тех из них, кто неискусен в понимании Библии, т.е. не наученных и неподготовленных.

Далее архиепископ Василий путем подтасовки текстов приписывает патриархам, подписавшим послание, странную мысль, что спасение - от слышания Слова Божия, а не от чтения, и гневно называет это софизмом, но, разумеется, умалчивает, что этот софизм составил он сам. Патриархи говорят, что те люди, которые не имеют нужных познаний, при всем своем благочестии, должны слушать Слово Божие, т.е. поучения и его объяснения, прежде всего от священнослужителя.

Это может быть не только литургическое, но внебогослужебное чтение, которое устраивали при храмах братства и миссионерские союзы. Надо сказать, что катехизаторство в различных формах всегда существовало в Церкви и продолжало существовать в самые трудные для православия времена. В Греции были миссионеры, часто из монахов, которые ходили по селам, собирали народ, читали Св. Писание и истолковывали его. Один из таких миссионеров был мученик Косьма, названный "равноапостольным".

Слушать Писание - это не значит воспринимать тексты не через зрение, а через слух, а слушать объяснения Библии из уст священнослужителей и подготовленных к этому учителей. Итак, слушать - это значит учиться, а не разбирать самому. Архиепископ Василий из этого совета составляет какой-то каламбур или анекдот.

Тенденциозность и научная нечестность архиепископа Василия еще более видна в сравнении со следующими словами послания, которые он сознательно пропустил: "Не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного". Значит речь идет, главным образом, о трудно понимаемых символических местах Библии, а не о всем Писании. Но даже эти труднопонимаемые места можно читать и изучать, но только под руководством.

Таким образом, патриархи не накладывают вето на Библию, как хочет показать нам почтенный критик, а благословляют ее изучение, "... дабы веровать сердцем в правду и устами исповедывать во спасение". Архиепископ Василий называет патриаршии послания "невысокими по уровню богословской мысли" и считает их авторов посредственными богословами. Неужели архиепископ не понимает, что эти послания были обращены не к богословской элите, а ко всей полноте Церкви,- как священству, так и мирянам. Здесь высокое богословие сделало бы его мало понятным для большинства читателей. Задачей патриархов было простым, ясным и доступным для народа языком изложить основы христианского вероучения. Поэтому послания не могли быть написаны в таком экстравагантном стиле, в каком архиепископ написал монографию о прп. Симеоне Новом Богослове.

Если патриарх Досифей и остальные восточные патриархи были посредственными богословами, то почему "Окружное послание" перевел на русский язык один из самых выдающихся церковных деятелей и богословов свт. Филарет, митрополит Московский, считая эту книгу необходимой для Русской Церкви? Неужели архиепископ Василий глубже понял содержание и значение этой книги, чем свт. Филарет - один из самых глубокомыслящих умов своего времени?

Далее архиеп. Василий касается пространного катехизиса митр. Филарета и находит в нем только один термин, с которым выражает несогласие, а именно, "пресуществление" Св. Даров. Но это слово, осмысленное православным сознанием как преложение и превращение и в какой-то степени еще более дополняющее их, не нравится архиеп. Василию, потому что ему кажется, что этот термин содержит в себе католическую материализацию Таинства.

Архиепископа Василий признает, что "... катехизис Филарета является выдающимся по ясности изложения памятником русского богословия". Но архиеп. Василий по своим априорным установкам также отказывается его считать символической книгой. В этих постоянных отрицаниях чувствуется дух какого-то революционного анархизма. "Анархия - мать порядка",- говорил батька Махно. Отсутствие общепризнанных вероисповедальных ориентиров, т.е. анархия мнений - это отец богословия третьего тысячелетия, считают модернисты.

Далее г-н Зайцев продолжает: "Как видим, вероучительная авторитетность так называемых символических книг, на которые пытается опереться архим. Рафаил, мягко говоря, далеко не безусловна. И уж тем более их нельзя признать ни "маяками Православия", ни "отражением принципа согласия Отцов".

Однако желание модернистов, в том числе учителей г-на Зайцева, уничтожить авторитет символических книг расходится со свидетельствами ведущих богословов не только греческой, но и русской церквей XIX столетия. Это был золотой век богословия в России; он дал яркую плеяду таких звезд первой величины, как Филарет, митрополит Московский; епископ Филарет (Гумилевский), епископ Сильвестр, архиепископ Макарий Харьковский и другие. Классическим трудом по богословию считаются труды архиепископа Макария "Догматическое богословие" и "Введение в православное богословие".

Эти труды до сих пор являются непревзойденными; более того, теологи XX века не создали ничего подобного этим книгам по их монументальности, широте охвата и научной объективности. Поэтому я приведу дословно оценку символических книг архиепископа Макария.

"Между изложениями веры, появившимися в Церкви Восточной Православной, одни суть общие для всей этой Церкви, а другие принадлежат собственно Церкви Русской. Из общих известнейшие: два нарочито составленные исповедания православной веры в руководство всем православным:

а) одно - около половины XVII века (1640 г.) в Киеве для охранения чистоты Православия как от мнений лютеран и кальвинистов, так еще более от мнений римских католиков и бывших униатов. Это "Православное исповедание кафолической и Апостольской Церкви Восточной".