Размышление над книгой «Православие и экуменизм»

Между тем, митрополит Филарет в своем "Катехизисе" прямо утверждает,  что спасение возможно только в Православной Церкви; а в других своих произведениях ересь называется ересью, раскол - расколом, а переименование православных в другие конфессии - совращением. К тому же эта выдернутая из контекста фраза бессмысленна сама по себе: ведь те, кто не верят, что Иисус - есть Христос, уже не еретики, а иноверцы. Например, Коран признает за Иисусом пророческое достоинство, но не считает его Христом. 

Как же нам относиться к магометанству? Как к ереси или другой религии? Надо сказать; что в тексте "Разговора" уверенный говорит: "Я не дерзаю назвать...", это может быть понятно также: я отлагаю этот вывод на будущее, когда мы решим другие вопросы, а теперь бы он был преждевременным, и поэтому неубедительным. Если бы даже митрополит Филарет от своего имени изложил ошибочную и ложную мысль, мы должны бы сказать, что и праведник ошибается, особенно сравнив эту мысль с текстами всех его произведений. Но здесь речь идет даже не об ошибке, а о приеме ведения дискуссии, когда аргумент дается не в форме императива, а в виде предложения - совместно разобраться в проблеме, чтобы "сомневающийся" сам нашел ответ.

Такую форму диалога митрополит Филарет избрал также в силу следующих обстоятельств: православное богословие или, если угодно, апологетика, в те времена подвергалась внегласному гонению. Богословы, осмеливающие критиковать католичество, протестантизм или мистические секты, а также цензоры, пропустившие такие книги, сами подвергались гонениям; во времена Анны Иоанновны - пыткам и физическим наказаниям, во времена Александра I - ссылкам. Поэтому книга, прямо критикующая западные вероисповедания, была бы запрещена. 

К кому обращался в этой книге митрополит (тогда архимандрит) Филарет? Преимущественно к современному ему светскому обществу, в котором наблюдался отход Православия и увлечение теософскими и мистическими идеями. У этих людей сложилось предвзятое отношение к Православию, и поэтому надо было очень осторожно и постепенно подводить их к мысли, что Православие было и остается верным хранителем священной истины и неповрежденного учения Евангелия. Если бы митрополит Филарет начал бы свою книгу с категорических утверждений и суровой критики, то его книгу не стали бы читать.

Мы повторяем, что эта книга была написана не для простого народа, который оставался верным Православию, а для дворянства и нарождающейся интеллигенции, которая находилась под влиянием западных идей как мистических, так и революционных; для тех, кто относился к христианству с позиции теософского адогматизма; для тех, кто отдавал явное предпочтение католицизму над Православием. Поэтому он последовательно и постепенно приводит своего читателя к убеждению, что именно в Православной Церкви, гонимой в то время государственной властью и презираемой аристократическим обществом, живет дух и Предание Апостольской Церкви.

Некоторые современники упрекали свт. Филарета в осторожности и даже в дипломатии. Но его осторожность заключалась в трезвой оценке сил, с которыми он должен был вести борьбу, и взаимоотношении между современным ему обществом и Церковью. Он ждал изменения ситуаций, и когда оно действительно последовало, то оказался главным лидером Православия в России. Он заставил тоже общество уважать Православную Церковь и поднял авторитет духовенства на новую высоту. Что касается обвинения в дипломатичности, то дипломатия в правильном смысле этого слова - умение добиться возможного в конкретных обстоятельствах, и в этом отношении свт. Филарет сделал все, что мог. 

Авторы статьи не могли сослаться ни на одно произведение, проповедь или хотя бы резолюцию свт. Филарета, где бы развивались идеи экуменизма, которые они с легкой руки приписали ему. Ни один литературовед не решился бы отождествить внутренний мир Шекспира с монологами Гамлета, хотя Шекспир, по-видимому, сочувствовал своему герою. 

Можно привести еще один аргумент о том, что книга "Разговоры" имела в виду дворянское общество, открытое для религиозных веяний Запада, как дом без окон открыт всем ветрам. Поводом к написанию книги послужила просьба оберпрокурора Синода князя Голицына, племянника которого митрополит Филарет отвратил от католичества. Сам Голицын в молодости был атеистом, а затем, познакомившись со Священным Писанием, пришел к вере, но увлекся западным мистицизмом. Он считал себя православным; католицизм явно недолюбливал и, пользуясь своим высоким постом в государстве, покровительствовал различным сектантам, лжепророкам, экстатикам, называвших себя "духовными христианами".

Под его влиянием долгое время находился сам император Александр I. Голицын сначала предложил архимандриту Филарету воспроизвести письменно беседы с племянником. Но архимандрит Филарет поступил по-другому: он взял на себя тяжелый и объемистый труд: доказать истинность Православия, сообразуясь с менталитетом и понятиями "высшего света" России, в котором смешалось все вместе - христианство, масонство и вольтерианство, которое искало Христа не в Церкви, а в сектантских собраниях и мистических кружках. К этому еще надо прибавить кропотливую и неустанную работу иезуитов, которые старались тайно, а в некоторых случаях явно совращать православных в католицизм.

Повторяем: этими факторами объясняются некоторые особенности структуры диалога, осторожность и постепенность в доказательствах и выводах, которые в другом более решительном и непримиримом варианте, были бы отвергнуты с самого начала этим духовно больным обществом, предубежденным против Православия, или вообще в то время такая книга не могла бы увидеть свет. 

Сама по себе цитата, вырванная из контекста, имеет весьма относительный характер и мало что доказывает. Для того, чтобы цитата из святого отца имела силу аргумента, она должна быть проверена через согласие с Библией, учением большинства отцов, общей идеей произведения и с аналогичными высказываниями того же автора. 

Нам хочется еще предостеречь читателей в том, что экуменисты ищут не только сближения не уровне богословия, но еще на уровне мистики, которая в западных исповеданиях приняла болезненный, а то и демонический характер. Они хотят соединить православный аскетизм с западным квиетизмом и таким образом сделать католических и протестантских экстатиков учителями внутренней жизни для православных. Доказательством этого служит заявление экуменистов, в том числе православных, что они на совместных молитвах обогащаются духовным опытом друг от друга.

Приложение

Так как модернисты "всех мастей" хотят превратить книгу "молодого Филарета" - "Разговоры" в Царь-пушку для обстрела Православия, то мы суммируем вышесказанное нами по этому поводу. 

Авторы статьи ссылаются для подтверждения своих взглядов на волюнтаристски выбранные и истолкованные ими цитаты из "Разговоров" свт. митрополита Филарета. При этом совершенно игнорируется задача, смысл и цель этой книги, среда, к которой она обращена, и те обстоятельства, в которых находилась Церковь. С Православной Церковью боролись два могущественных врага: западный мистицизм, которому покровительствовал император Александр I, и католицизм, которому сочувствовал император Павел I; благодаря чему орден иезуитов прочно обосновался в России.

В свое время свт. Василий Великий должен был защищать Церковь от христологических ересей - арианства и македонианства; при этом великий святитель вначале обратил все силы на борьбу с арианством. Даже его духовный брат и друг Григорий Богослов упрекал его за то,  что он недостаточно решительно обличает македонианство. Но Василий Великий считал, что македонианство основано на арианстве и падет вместе с ним. Свт. Филарет считал, что в современной ему ситуации более необходимо и целесообразно бороться с католицизмом, и поэтому по отношению к мистицизму занял несколько осторожную и выжидательную позицию. Однако книга "Разговоры" составлена так, что сторонник западного квиетизма или масонского пантеизма, читая ее, мог бы найти в этой книге ответ на сомнения и отрицания, характерные для высшего общества по отношению к Православной Церкви.

Поэтому в данной книге митрополит Филарет употребляет метод постепенного раскрытия Православия перед теософски и прокатолически настроенной публикой.