"Святые Тайны для меня все"

Зайцев, старается исправить ошибку своего учителя, через другие, уже собственные ошибки. Особый упор господин Осипов и господин Зайцев делают на гипотетическое учение о единосущии всего сотворенного мира. Для чего им надо доказывать свое единосущие с Сириусом или с вирусом? На первый взгляд кажется непонятным. Но на самом деле под этим лежит довольно четко продуманная концепция, ставшая для них программной.

Осуществив первый этап, и убедив, что учение о единосущии мира - это ясный голос всех святых Отцов, они приступают ко второму этапу. Евхаристический хлеб единосущен нашему телу, а наше тело всему космосу. В Евхаристическом хлебе представлен обобщенный вид человечности, то есть природы человека. А в человеке представлен космос. Евхаристический хлеб входит в ипостась Сына Божия, не меняя своей сущности. Следовательно, вместе с ним в Божественную ипостась входит человеческая природа вообще всех людей, как через свой тип, а с человеком - космос. Опять таки по принципу единосущия. Здесь осуществляется главная идея и мечта пантеистов: обожествление (в отличие от святоотеческого обожения) мира, как необходимость, благодаря его мнимому единосущию. Притом  слово "обожение" они, вопреки святым Отцам, употребляют в другом смысле, а именно: не освящение благодатью, а вхождение в Божественную ипостась. 

Сын Божий ради нашего спасения стал Богочеловеком, а пантеисты хотят сделать Его богокосмосом. Куда они денут при этом сатану и грешников - неизвестно. Ориген полагал, что сатана к тому времени покается и снова станет ангелом. Отец Сергей Булгаков смотрел на эту проблему более пессимистично. Он считал, что сатана и грешники подвергнутся уничтожению, вернее самоуничтожению.

Господин Зайцев считает, что до грехопадения Адама предметы были взаимопроникновенными. У Святых Отцов такого учения нет. У святаго Василия Великого имеется мысль, что до грехопадения космическая гармония включала в себя принцип симпатии. Но о взаимопроникновении в православной патристике нет ни слова. Иногда проникновение означало видение сущности ноумена предмета через благодать. Но видение и взаимопроникновение совершенно разные понятия. Поэт Борис Пастернак в одном из своих стихотворений пишет:

"Перегородок тонкоребрость
Пройду как луч, пройду как свет,
Пройду как образ входит в образ,
И как предмет сечет предмет"

Для Пастернака, как для футуриста, геометрические фигуры входят друг в друга, пересекаются друг с другом, и создают новые неожиданные формы. Однако, это мысленное, абстрактное взаимопроникновение, похоже скорее на проекцию чертежа, а не на реальность. Неужели господин Зайцев считает, что до грехопадения первозданная чета, животные и растения Эдема, пребывали друг в друге по-пастернаковски? Такая интерпретация напоминает оккультное учение об астральном теле с его способностью внедрения в другие тела, но не христианское учение о том, что грехопадение сделало тела более грубыми и косными, но не переменило их природы.

Один из самых бесчестных способов атеистической пропаганды, употребляемой для профанации христианской религии, заключался в том, что символический язык Библии рассматривался в буквальном значении. В частности, антропоморфные образы, которые в священной поэзии выражали свойства и действия Божества,  например "рука Господня", "очи Господа", интерпретировались как представления христиан о Боге в виде некоего старца, живущего на небесах и летающего на облаках. Этот недостойный прием нашел свое отражение в антирелигиозных карикатурах, которыми пестрел журнал "Безбожник", издаваемый известным провокатором Ярославским (Губельманом).

Господин Зайцев использует подобный метод перевода метафоры в суждение, понятие или мимитический образ. Если хлеб у некоторых Отцов метафорически назван телом, то господин Зайцев буквально отождествляет эти понятия, на том основании, что хлеб якобы превращается в наше тело, хотя хлеб служит только материалом для тела. Это также нелепо, как сказать, что глина для кирпичей - это здание. Метод шулерского передергивания прямого значения слов и их метафорических выражений стал излюбленным приемом для теологических авангардистов.

Путем сцепления нескольких метафор Зайцев приходит к выводу, что космос - это продолжение тела Адама, а в Евхаристическом хлебе содержится тип человеческой плоти, именно не Плоти Христа, а абстрактного человеческого тела, которое берется в Божественную ипостась, и в этом отношении становится Телом Христа. Значит, в Евхаристии происходит обожествление всего космоса. Эту мысль, только в несколько другом ракурсе, выражал теолог-пантеист Тейяр де Шарден в своей философской концепции о претворении космоса в космического Христа. Это свое упование он выразил в поэтическом этюде "Литургия на рассвете", похожем на размышления Джордано Бруно. Профанация символических выражений позволяет Зайцеву приписать святым Отцам любую мысль, поэтому тем, кто, по программе или для самообразования, читает писания модернистов, необходимо знать коммуникативные возможности слова и его изобразительные средства.

В творениях Святых Отцов сочетается язык философских понятий и поэтических образов. Богословие - это повествование о тайне, приблизиться к которой надо не только умом, но и чувством, как бы эмоционально переживая ее. Вообще, религиозный гносис требует внутренней включенности. Кроме того, и, прежде всего, здесь нужна молитва. Святые Отцы пользовались всеми средствами художественной речи, поэтому необходимо тщательно изучить ту науку, которая называлась раньше поэтикой, или хотя бы пособие по теории литературы. Мы предлагаем господину Зайцеву ознакомиться с такими понятиями как символ, метафора и синекдоха, а затем утверждать, что хлеб - это человеческое тело. Интересно, как назовет Зайцев хлеб, который поклевали голуби? Тоже человеческим телом?

Зайцев цитирует святого Григория Нисского: "...посредством плоти, которая состоит из вина и хлеба".
Но здесь вовсе нет учения о том, что вино и хлеб не изменили своей сущности. Плоть из вина и хлеба, но Плоть - не вино и хлеб, так как это различные природы.

Далее Зайцев пишет: "Достойно вкушающий Его, становится Телом Христовым".

Каким Телом? Воспринятым Сыном Божиим от Девы Марии? В некоторых случаях Святые Отцы называли Евхаристическую общину Телом Христовым, но это - метонимия (замена одного понятия другим через ассоциации по смежности), которую Зайцев старается употребить в прямом значении. Если мы буквально становимся Телом Христа, то, значит, навсегда нераздельно и неразлучно соединяемся с Божеством.

Далее: "Телом Христовым призван стать весь тварный мир".

Даже Ориген, с его учением о всеобщем спасении, не договаривался до этого. Неужели все сотворенное, например, ихтиозавры станут Телом Христовым? Здесь Зайцев понятие Церковь хочет заменить космосом, то есть хочет сделать принципом и гарантом спасения уже сам факт тварного бытия.

"Евхаристическая община - Тело Христа", - это та же синекдоха, а не богословско-догматическое понятие. Само выражение "хлеб - это тело" является поэтизированным образом. Есть народы, которые, вообще, не употребляют хлеба и не пьют вина, но при этом имеют человеческое тело. Значит здесь опять синекдоха, на основе которой Зайцев делает умозаключения. В общем, на метафорах модернисты пытаются построить логические умозаключения - силлогизмы, что уже является логической ошибкой. Вольной или невольной?! Вопрос риторический.

В своей полемике Зайцев непоследователен. То он говорит, что хлеб и без Евхаристии единосущен нам, то считает, что на дискосе находится "тип человечности", то заявляет, что после освящения хлеб принимается в Божественную ипостась и, поэтому, становится единосущен Богу, оставаясь при своей собственной субстанции. То утверждает, что в Святых Дарах изменения не происходят.  То, противореча себе, учит о двойном единосущии Евхаристического хлеба. Здесь, по-видимому, слово пресуществление он хочет заменить другим модернистским термином "наращение" природ.

В таком случае, если Святые Дары были одноприродны, а потом, по Зайцеву, стали двуприродными, то, значит, изменение произошло.