"Святые Тайны для меня все"

Последний бой произойдет перед Вторым пришествием Христа во время царства "великого экумениста". 

А теперь вернемся к терминологии. Значительная часть богословских терминов была заимствована святыми Отцами из античной эллинистической философии, но это вовсе не говорит о зависимости  православного менталитета от язычества. Здесь имело место не простое заимствование, похожее на кальку слова, но переосмысление, обогащение новым смыслом, а также дифференциация и уточнение этих терминов. Это был творческий подход к философскому языку, если только можно назвать творчеством действие благодати, помогающей святым Отцам привить веточки от дикой маслины язычества к стволу древа Церкви, которое наполнило их своим соком. Господин Зайцев считает термины "субстанция" и "акциденция" также католическими, хотя они подробно разобраны в "Философских главах" святого Иоанна Дамаскина.

Зайцеву понадобилось выдумать версию о том, что святой митрополит Филарет выражал недовольство термином "пресуществление" в своем собственном Катехизисе, и приписывал это давлению обер-прокурора синода Протасова, то есть безосновательно упрекает великого святителя в малодушии. Зайцев пишет, что термин "пресуществление" появился только в третьем издании Катехизиса в 1839 году. А кому, если не святителю Филарету, принадлежал Катехизис третьего издания? Господину Протасову? 

Святитель Филарет имел мужество не подчиниться повелению Царя Николая I, отказавшись освятить арку, где была изображена мифологическая символика, и, вообще, в принципиальных вопросах московский святитель не уступал никому. Поэтому заявление господина Зайцева о богословской капитуляции митрополита Филарета отдает клеветой. Безосновательны также намеки Зайцева, будто третье издание Катехизиса является приближением его к католической схоластике. Среди критиков первого варианта Катехизиса был известный борец с западным влиянием на аристократическое общество России архимандрит Фотий (Спасский), который считал, что данный Катехизис надо приблизить к "Православному Исповеданию" Петра Могилы.

Надо добавить, что Катехизис в третьем издании представлял собой более зрелую мысль великого московского богослова, и его текст повторяли все последующие издания, вплоть до нашего времени и отнюдь не только в России.

Господин Зайцев упоминает о том, что термин "пресуществление" был включен в "Православное Исповедание", составленного коллегией ученых богословов под руководством митрополита Петра Могилы и в исповедание патриарха иерусалимского Досифея ("Послание Восточных Патриархов..."). Эти два выдающихся деятеля ХVII столетия известны, как мужественные борцы за Православие, поэтому их согласие с термином "пресуществление" является еще одним свидетельством его церковности. Надо сказать, что Петр Могила причислен к лику местночтимых святых главным образом за его антикатолическую деятельность, как экзарха Украины. Недовольными термином "пресуществление" оказались не митрополит Филарет, а сам Зайцев, а также некоторые иные личности, например, архиепископ Василий (Кривошеин) известный своими экуменическими воззрениями.

Зайцев считает, что десятки выдающихся богословов и церковных деятелей, среди которых было много святых, не исследовали термина "пресуществление", а пользовались им механически. Соборы, принявшие исповедание веры с этим термином, если следовать рассуждениям господина Зайцева, сделали это в каком-то умственном оцепенении, не понимая, что принимают и под чем подписываются. Восточные Патриархи не исследовали, митрополит Филарет не исследовал, или же исследовал, но забыв свою архиерейскую клятву, заробел перед Протасовым и покривил душой. Святитель Феофан Затворник, выдающийся ученый и аскет, один из лучших знатаков патристики также не исследовал.

Выдающиеся в своей эрудиции богословы ХIХ столетия также не исследовали, а переписывали машинально, как школьник шпаргалку. Святой Игнатий Брянчининов, которого нельзя заподозрить в симпатиях к католицизму, без смущения и каких-либо оговорок использовал этот термин, а господин Зайцев, в отличие от всех их, исследовал и даже опубликовал свое "открытие" не в научном сборнике, а в журнале для семейного чтения. Впрочем, он из скромности не желает быть первооткрывателем, и привел целый список лиц, которые, по его мнению, отвергали термин "пресуществление", а чтобы уйти от точного цитирования, добавляет: "и связанные с ним ("пресуществлением") схоластические ассоциации". Но круг ассоциаций не определим и не ограничен. Ссылаться на ассоциации, все равно, что гоняться за птицами. Один из поэтов говорил, что он побоялся употребить выражение "уборка овса и сена", чтобы в этих словах по ассоциации не послышалось бы "убийство отца и сына". 

Но предположим, что эти богословы действительно не соглашались с термином "пресуществление", что из этого следует? Лишь то, что они находились под влиянием духа своего времени, либерально экуменических идей и протестантского субъективизма. Почти все они не только жили в гуще инославного мира, но зависели от него, в какой-то мере восприняли его менталитет и являлись сами активными участниками религиозно объединительных движений.

Господин Зайцев требует консенсуса Святых Отцов. Значит, если к упомянутому списку добавить еще Тареева, Лурье, и, разумеется, самого Зайцева, то получится такой консенсус. Господин Зайцев ссылается на слова преподобного Варсонофия Великого о том, что святой Григорий Нисский вынес свои ошибки из языческого училища и принял их, не вопросив Бога, то есть, не помолившись о том, чтобы Бог открыл ему истину. Зайцев, однако, не упоминает, что преподобный Григорий Нисский говорил о своих ошибках не в утвердительной форме, а как о догадках и предположениях.

Господин Зайцев считает, что Отцы Церкви не помолились перед тем, как произнести слово "пресуществление" и поэтому поддались католическому соблазну. Неужели святой Иоанн Кронштадтский, который жил и дышал Литургией, написал толкование на Божественную службу, не почувствовав в своих глубочайших духовных интуициях ложность и даже еретичность слова "пресуществление" и часто употреблял его. Один Иоанн Кронштадтский, засвидетельствовавший свою святость очевидными чудесами, и повторивший в своей жизни подвижничество и любовь древних Отцов, представляет больший авторитет для Церкви и народов, чем все богословы, собранные вместе, которые отрицают термин "пресуществление".

Зайцев пишет: "Евхаристические размышления святого Иоанна Кронштадтского достаточно принципиально отличаются от выражаемого термином "пресуществление" представления о превращении сущностей". Обратимся к самому Иоанну Кронштадтскому. "В таинстве Причащения Господь существенно находится Весь Божеством и Человечеством" (Иоанн Кронштадтский, Предсмертный дневник, стр. 175). Там же он пишет: "Может ли тварь претворять существо вещей в совершенно другую природу? Например, пшеничный хлеб в Самое Пречистое Тело Божие и красное виноградное вино в Самую Пречистую Животворящую Кровь Божию? Не Творец ли только Всемогущий может это творить и претворять?" (Там же, стр. 17).

Господин Зайцев утверждает, что в литургическом предании не встречается термин "пресуществление". А интересно, что он подразумевает под литургическим преданием? Только литургические тексты,  или также разъяснения Святыми Отцами этих текстов, то есть литургическую экзегетику и мистагогию? Он пишет: "Литургическое предание должно служить одним из важнейших критериев подлинной церковности того или иного термина или богословского понятия". Но в литургическом предании, как понимает его Зайцев, нет многих богословских терминов, которыми пользовались святые Отцы, в том числе и преподобный Иоанн Дамаскин. Неужели на основании этого их следует считать недостоверными или неправославными? А разве размышления праведного Иоанна Кронштадтского о Церкви и богослужении не вошло в литургическое предание?

Сама Церковь богодухновенна, поэтому в ней не может ужиться ложь и ересь, тем более в течение более пяти веков. Совершенно неправдоподобно, чтобы ее не увидели и не обнаружили святые Отцы XV-XVII веков, боровшиеся с католицизмом, или ученые монахи и архиереи XIX века, который стал золотым веком богословия в России.