Ложь модернистов о митрополите Филарете

В последнее время модернисты хотят определить свое родословное древо, и усыновить себя не лейтенанту Шмидту, а…святому Филарету митрополиту Московскому. Они держат книгу митрополита (тогда архимандрита) Филарета, “Разговоры между испытующим и уверенным о восточной Греко-российской Церкви”, и потрясают ей как трофеем победы. Цитатами из этой книги они хотят доказать, что святой митрополит Филарет Московский был отцом русского экуменизма, и считал, что можно спастись во всех конфессиях и сектах, верующих, что Иисус есть обетованный Мессия.

Здесь модернисты допускают ляпсус или сознательную ошибку: цитаты, приведенные ими, не выражают адекватных взглядов самого митрополита Филарета, так как эта книга представляет собой эпический - в смысле монументальности - диалог. А, как известно, в эпосе между автором и действующими лицами находится дистанция: автор непосредственно не участвует в диалоге, а наблюдает за ним со стороны. Эта эпическая диалогичность, как литературный метод, игнорирована модернистами, и они, вопреки литературным законам и нормам, сделали самого митрополита Филарета участником изображенного им, а не реально существовавшего диалога. Между тем, этот диалог построен в такой композиционной форме, и ответы уверенного к испытуемому носят такой характер, что приписать их буквально взглядам митрополита Филарета – невозможно.

Цель диалога – объемно и всесторонне рассмотреть обсуждаемую проблему, развернуть ее по возможности полно перед читателями, посмотреть на нее глазами участников спора, и затем дать возможность самому читателю сделать собственные умозаключения и окончательный вывод. На таких основаниях построены многие литературные произведения, например "Октавий" Минуция Феликса; на таком принципе Платон создал свои знаменитые "Диалоги", не отождествляя себя с философами, близкими к нему по воззрениям, имена которых он называет как участников беседы. В этом литературном жанре автор имеет самую широкую свободу в композиционной организации и построении сюжета, в языковых изобразительных средствах, в примерах и различного рода доказательствах, применяемых участниками диалога, и, если можно так сказать, в создании условной и искусственной объективности.

В диалоге у святителя Филарета уверенный выступает в роли мудрого проводника, который постепенно, шаг за шагом подводит своего собеседника к истине, а испытующий (сомневающийся) является не пассивным слушателем, а человеком, ищущим истину, и идущим через поле сомнений.

Модернисты забыли такую литературную аксиому, что автор и персонаж – не одно и то же лицо, даже если автор сочувствует своему герою. Например, в образе Печорина Лермонтов изобразил человека, родственного ему по духу, по исканиям и сомнениям; но было бы неправильным, и даже нелепым, отождествить Лермонтова с Печориным, и записки Печорина рассматривать как дневник Лермонтова.

Уже Аристотель замечает, что "эпический поэт (писатель) рассказывает о событиях, как о чем-то отдельном от себя". То же мы видим и в диалогах, посвященных религиозной тематике. Святой Мефодий Патарский в своем знаменитом произведении "Пир дев" прибегает к форме задушевных бесед, которые происходят между подругами, для того, чтобы раскрыть величие подвига девства. Эти беседы представляют собой вдохновленную поэму в прозе, как бы тень Песни Песней. Но было бы странно, если на месте каждой девы представлять святого Мефодия Патарского. Речь каждой из них – глубоко личностна и индивидуальна.

В вышеприведенном произведении святого Филарета Московского мы видим авторский замысел, осмысленность каждого звена диалога и нарастающий динамизм беседы; она идет по плану, начертанному автором, но он, образно говоря, остается за кулисами, невидимым для зрителя. Автор свободно распоряжается темой и показывает, как в процессе диалога изменяются отношение к проблеме как со стороны уверенного, так со стороны испытующего, а именно: чем больше испытующий переходит на позиции уверенного, тем более полно и ясно уверенный открывает ему истину, что спасение совершается только в Православии, как бы предлагает ему все более твердую пищу.

Если мы припишем слова уверенного лично митрополиту Филарету: “Никакую церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной”, то надо будет признать, что митрополит Филарет не мог быть автором Катехизиса, или противоречил сам себе. (Надо отметить, что в своем Катехизисе святитель Филарет говорит от имени Церкви, обращаясь к верующему члену Церкви, так что такая форма вопросов-ответов исключает диалектичность беседы).

У митрополита Филарета была явно выраженная цель: привести людей от теософского адогматизма к церковности, от распространенного в то время в высшем обществе ложного мистицизма к Православию. Поэтому уверенный начинает диалог осторожно, как бы нащупывая почву для общения, а затем приводит испытующего к сознанию, что истина только в Православии, иначе диалог вообще не мог бы состояться.

В таком диалоге, как и в “Диалогах” Платона процесс рассуждений, по замыслу автора, может идти зигзагами и спиралями, соответственно индивидуальному и духовному кредо его участников. Но главное - конец, тот общий итог, которому приходят его участники. Звено, вырванное из цепи диалога, говорит только о поставленной проблеме, но не об ее решении. Уже Сократ показал, что к финишу диалога можно идти различными путями, учитывая психологию своего оппонента.

Каждый этап беседы в книге святителя Филарета представляет собой детали картины, как бы мозаику, которая соединяется в синтетическую картину в конце диалога. Форма дружеского, ненавязчивого обмена мнениями, временами переходящего в спор, используется митрополитом Филаретом свободно и широко. Это лучше помогает читателям проникать в глубину поставленной проблемы, учитывать возражения, с которым они могут встретиться, и уметь ответить на них. Вначале уверенный предлагает испытующему (сомневающемуся) ту мировоззренческую платформу, которая является, в какой то степени, приемлемой для того, а затем превращает ее в трамплин для доказательства истинности Православия.

Далее мы видим эволюцию во взглядах испытующего, и все более нарастающую категоричность в аргументах уверенного. Мы видим, как меняется характер и соотношение их позиций.

Отождествление автора, с действующим лицом литературного диалога, свидетельствует о незнании особенностей и законов литературных жанров, или об умышленной профанации.

Книга святителя Филарета митрополита Московского “Разговоры между испытующим и уверенным о восточной Греко-российской Церкви” является выдающимся произведением тогда еще молодого богослова, а его Катехизис стал Символической книгой - правилом веры для Русской Церкви. В этой книге митрополит Филарет свидетельствует о том, что спасение невозможно без истинной веры и добрых дел, а истинная вера хранится только в Православной Церкви. О Катехизисе святителя Филарета модернисты вспоминают редко, а если вспоминают, то для того, чтобы убедить читателей, будто эту книгу митрополит написал под диктатом оберпрокурора Синода Протасова. Здесь уже прямая клевета на святого.

Кто же после этого наши модернисты: духовные дети митрополита Филарета, или дети лейтенанта Шмидта?