Нуждается ли Осипов в искуплении?

Далее, г-н Осипов пытается сослаться на святителя Афанасия Великого, начиная с небольшого вступления:

“Афанасий Великий, один их тех людей не так многих в церкви, суждения которого принимаются во всей полноте и во всем объеме, у него не находим мы того, что находим мы подчас у других отцов, так называемые свои точки зрения, или те вещи, которые в последствии были приняты церковью”.

В житии Антония Великого, написанного Афанасием Великим, есть следующий эпизод: преподобный Антоний встречается в пустыне с кентавром и беседует с ним. Кентавр просит молитв у преподобного и затем пускается вскачь, и исчезает из вида. Неужели этот диалог принят, по словам г-на Осипова, всей “церковью во всей полноте и во всем объеме”? Мы думаем, что такие богословы, как Голубинский, Светлов, Глаголев, Несмелов - те, на которых любит ссылаться г-н Осипов - о кентавре другого мнения. Впрочем, вопрос о кентаврах можно отнести к богословскому теологумену. Там же г-н Осипов утверждает, что Афанасий Великий ученик Антония Великого, что не соответствует действительности. Афанасий Великий никогда не жил рядом с Антонием Великим и никогда не был в числе его учеников; его скорее можно назвать биографом преподобного.

Теперь приведем цитату святителя Афанасия, которая свидетельствует, что г-н Осипов или не понял ее, или просто решил воспользоваться именем святого Афанасия.

“Какой долженствовал быть конец тела, после сшествия в него слова, не могло оно не умереть, как смертное, изо всех приносимых на смерть, на что и уготовал его Спаситель. По сему то, хотя умерло тело как смертное, однако же ожило по присущей в нем жизни”.

Христос принял смертную плоть – это не отрицает Церковь. Но между смертью и грехом - принципиальное различие. Смерть это не сам грех, а следствие греха; грех в человеческой природе проявляет себя как деформация чувств и перерождение их в страсти, как отклонение разума от Бога, как разобщение душевных сил, как появление похоти и темных инстинктов; образно говоря, душа оделась грехом, как звериной шкурой.

Господь принял плоть подобную плоти Адама до грехопадения, и добровольно взяв безгрешные немощи человеческой плоти, подчинил ее тлению и смерти, как следствию греха, от которого сам Он был чист. Он берет в Свою человеческую природу следствия человеческих грехов, также, как во время распятия Он взял на Себя наказание за грехи человечества, которые Он не совершил. Г-н Осипов хочет провести несторианскую мысль о том, что Христос взял на Себя не только безгрешные, но и греховные немощи человеческой плоти, и этим самым перенести центр искупления от Распятия к Боговоплощению.

Как раз о следствии греха и смерти пишет святой Афанасий, а г-н Осипов в этом вопросе смешивает причину и следствие. Если Господь принял бы грех в Свою природу, то как бы эта природа могла быть соединена с Божеством, и надо было бы говорить о двух существах, о двух личностях: Боге-Слове и Человеке-Иисусе, в чем и заключается суть несторианства. Но это не все. Приняв грех в Свою плоть, Христос принял бы смерть не добровольно, а по необходимости, как каждый из нас. Затем, греховная плоть уже не была бы чистой жертвой за грешных, и вообще, Жертвы бы не произошло, а Голгофа оказалась бы только назидательным примером. Сам г-н Осипов видимо чувствует шаткость своего положения, и как мы увидим дальше, хочет исправить или скрыть одну ошибку другой ошибкой.

Г-н Осипов пишет: “Бог Слово добровольно принял эту нашу поврежденную природу, то есть первородным грехом”.

Но первородный грех это глубокое внутреннее расстройство душевных сил человека, это мистический союз с демоном, в который попали потомки Адама, это задатки и зачатки нравственного разложения, это любовь к демону, передающаяся через рождение, это нравственное разложение, которое каждый человек может видеть в себе. Для святых глубина человеческого падения и ужас первородного греха были настолько ясны и очевидны именно в свете благодати, которая давала им самопознание, как видение своего сердца, что они плакали над своей душой день и ночь. Преподобный Антоний Великий говорил: “Вся моя продолжительная жизнь была продолжительным плачем о своих грехах”. Современные люди, в том числе и богословы, в большинстве своем потеряли видение собственной души и поэтому к понятию греха подходят рационалистически и поверхностно. Для них грех перестает быть адской мистикой, то есть демонообщением, а рассматривается во внешних нравственных категориях, преимущественно общественного характера.

Итак, г-н Осипов пошел по пути Феодора Мопсуетского и несториан, которые считали, что Человек-Иисус имел греховную природу и всю земную жизнь нравственно совершенствовался.

Г-н Осипов пишет: “В трех основных конфессиях современного христианского мира употребляется три разные термина, которые хорошо выражают существо их понимания Жертвы Христовой. В Католическом Богословии – искупление, т.е. выкуп, в Протестантском Богословии – оправдание, термин связан с юридической практикой, и Православном богословии – спасение”.

Термины, сами по себе, правильны, но их интерпретация в инославных конфессиях, оторвавшихся от корня Вселенской Церкви, оказалась семантически и богословски искаженной. В православном богословии все эти термины взаимосвязаны и каждый их них имеет свое место. Человек был искуплен Голгофской Жертвой, через искупление – оправдан, то есть, освящен благодатью Духа Святого, а, будучи освященным, получил спасение, то есть возможность богообщения, которое начинается на земле и продолжается в вечности.

Без искупления невозможно было бы восстановления и освящения человека; без искупления и оправдания, как освобождения от рабства демона в метафизическом и эмпирическом планах, без залога Духа Святого, без таинств Церкви, как продолжающейся Пятидесятницы - невозможно спасение человека. Итак, спасение – цель, оправдание – условие, искупление – средство. Эти термины содержатся в посланиях апостола Павла. Отвергать их, значит отвергать богодухновенность Нового Завета. Католичество и протестантство дали ложную интерпретацию библейской и святоотеческой терминологии, и теперь г-н Осипов хочет сблизить или отождествить эти термины с ересью, чтобы убрать их из православного богословия.

Все Священное Писание, вынесенное из благодатного поля Церкви в бездорожье ереси, становится как бы отраженным в кривых зеркалах. В том – то и дело, что ереси не могли и не могут сохранить духа и догматической чистоты Древней Церкви, хотя и претендуют на это. Поэтому, в ересях искажена и извращена семантика библейского и святоотеческого языка. Г-н Осипов как будто забывает о православном значении терминов “искупление” и “оправдание”, и, выпячивая ошибки католической и протестантской сотериологии, пытается доказать невозможное, а именно, что сами слова “искупление” и “оправдание” - порождения еретических заблуждений или лингвистическая неудача апостолов.

Надо сказать, что такое некорректное отношение к библейскому языку мы видим в так называемой “нравственной теории спасения”, которая представляет собой уклонение к протестантскому субъективизму. Но это отдельная тема. Если католичество и протестантство являются искажением православной догматики, то пересказ г-на Осипова католической и протестантской сотреиологии является профанацией самих ересей. Ни один лютеранин не согласится с таким странным положением, что можно без жизни по Евангелию, а одной уверенностью в своем спасении, получить небесное царство – вечный удел святых.

Напротив, лютеране учат, что рождение в Духе Святом проявляется через исправление человеческой жизни, как естественной благодарности человека за свое спасение; а без этого само рождение в новую жизнь, как дар Духа Святого, считается сомнительным и недостоверным. Если бы спасение в протестантизме считалось бы только одним субъективным ощущением, а не требовало нравственной дисциплины, то провинившиеся члены протестантских сект не отлучались бы и не изгонялись из этих общин за совершенные грехи и преступления (в чем мы можем убедиться на примере баптистов). Мне кажется, недостойным профессора богословия, рисовать карикатуры на своих конфессиональных противников, и тем более приписывать им какие - то дикие взгляды на человеческую мораль.