О музыке и церковном пении

Она связана с той областью человеческого сердца, где сокрыты стремления и желания, где хранится память прошедших переживаний, где уже зачатая мысль еще не приняла форму слова. В этом сила, но в этом и опасность музыки.

Церковь неотделима от предания, предание - от традиции. Через предание и традицию осуществляется единство Церкви в категориях хроноса. Современное представление об эволюции и прогрессе уничтожает смысл и значение традиции, т.к. представляют ход истории как движение от ниcшего к высшему, от несовершенного к более совершенному. Поэтому для эволюционистов прошлое - пройденный этап, ступень, перешагнувши которую мы окажемся на более высокой ступени этой нескончаемой лестнице. Но на самом деле мы видим другое: инволюцию духа и энтропию культуры. Поэтому в духовном ракурсе земная жизнь Христа Спасителя - не исторический этап, а центр человеческой истории.

Духовные сокровища церковного искусства, созданные в период, который называют золотым временем богословия и аскетизма это не прошлое, похороненное в минувших веках, а свет, сияющий перед нами. В этом смысле прошлое становится актуальным настоящими и тенью будущего, которое должно перейти в вечность.

Что происходит с современным мирским искусством? Поэт Борис Пастернак почти пророчески писал, что «музыка в четвертом поколении будет полетом валькирий». Мы видим, что современная музыка из гармонизирующей силы превращается в дисгармонию и какофонию. Валькирии - языческие богини мщения. Сатанинские ритмы современной музыки - это месть человечеству за его добровольное обесчеловечение, это предвестие будущих катастроф. В современной, пришедшей к нам с Запада музыке отражен полет, вернее падение, мятежных ангелов. Эта музыка оккультная по своему характеру, действует, как наркотик на человека. Ее темный мистицизм открывает пути к демонообщению; это музыка, в которой звучат вопли безумия и стоны смерти. Тем более, в наше время огромное значение приобретает традиция - сила, удерживающая мир от хаоса. Модернизм пытается уничтожить церковное предание и храмовую традицию, вырвать нас из русла истории, создать новый менталитет, а в богослужение внести новые ритмы. Уже на западе существуют так называемые «веселые мессы» - карнавальные богослужения, где хор заменяют танцующие маски. Рок и поп - музыка проникают в молитвенные дома и храмы. Тем более велика наша ответственность за сохранение наших исторических духовных сокровищ, а в некотором роде - возвращение к ним.

Мы думаем, что сегодня нельзя противоставлять две формы пения - одноголосное и многоголосное - пусть они сосуществуют друг с другом, как на одном поле растет множество различных цветов, благоухание которых сливается друг с другом.

Церковь - это высшее единство, но она не уничтожает личности и индивидуальности человека. Пусть каждый выберет то, что отвечает его глубоким внутренним потребностям, в чем находит себя его душа, а главное - в чем находит она Бога. В грузинскую традицию входит и одноголосное и хоровое пение. Мы признаем значение и достоинство полифонного церковного пения и призываем обогащать его посредством изучения напевов, сохранившихся во всех областях Грузии. Надо искать их во всех уголках страны, как кладоискатели ищут сокровища.

Одноголосье не является архаизмом. Мосэ Джанашвили в «Историй Грузинской Церкви» пишет, что в Имеретии оно было основным видом церковного пения еще при атоликосе Антонии I (вторая половина ХУШ в.), а Платон Иоселиани в своем труде «Краткая история Грузинской Церкви» свидетельствует, что в его время (1-ая половина XIХ столетия) в Грузии было распространено «патетическое» пение (одноголосное пение, с повторяющимся в конце музыкальной фразы словом или слогом), но за неимением в этот период грузинских хоров, обучающихся патетическому пению, оно стало оскудевать и приходить в упадок.

В последние два века резко обозначился процесс дехристианизации в мировом масштабе. В XIX столетии это было еще борьбой идей в форме пантеизма и материализма. В XX веке философию сменила идеология, принявшая форму железного диктата. Теперь борьба с Церковью продолжается. Полем этой борьбы стали не библиотеки и лаборатории, не трибуналы и лагеря смерти, а само человеческое сердце, и в этом внутреннем растлении человека значительную роль сыграло демонизированное искусство, в частности, музыка, которая зашифровала в своих эпилептических ритмах, в асимметрии и дисгармонии богоборчество, демонизм, разврат и звериную жажду крови. Есть экспериментальные свидетельства, что звуковая какофония губительно влияет не только на психику человека, но на животных и растения, подобно радиоактивному облучению. Уже в древнем Китае и Риме был способ казни: непрерывной лавиной звуков особой силы и частоты сначала доводили до безумия и затем умерщвляли человека. Так был казнен римлянами последний спартанский царь.

В церковной музыке, точнее пении, вложено огромное не только смысловое, но духовно-эмоциональное содержание. Оно способно излечивать душу человека, восстанавливать гармонию его сил, разумеется, при включенности человека в Церковь. Оно является одним из заслонов того растления, которое несет нам антихристианский либерализм. Оно открывает человеку мир истинной красоты. Оно безмолвно обличает грязь, скрывающуюся нередко под именем свободы, которая оказывается свободой разврата. Оно противостоит сатанинским силам, которые хотят уничтожить человека как нравственную личность, разрушить семью, и как мифическая Цирцея, превратить людей в свиное стадо.

Поэтому вопрос о церковном пении становится вопросом сохранения нравственных начал, сохранением этнического менталитета и сохранения христианства, как факта внутренней жизни.