Если священник достаточно эрудирован, то подвергает критике эволюционистическую теорию и в этом случае переходит на душевный уровень, принимает оружие своего противника, пользуется его методологией и добивается очень скромных результатов, а именно, что в эволюционной теории имеется несоответствие, противоречие и натяжки; на что противоположная сторона отвечает: что наука в своем поступательном развитии устраняет их, и на контрдоводы отвечает повторением своих прежних положений в несколько другой комбинации. Есть еще худший вариант, когда человек, представляющий Церковь, пробует соединить принципы эволюции с Библией и переходит на позиции какого-то христианского деизма.
В духовных учебных заведениях нередко происходит подобная коллизия, тот же разрыв между духом и душой, тот же вульгарный материалистический подход к истории Церкви, библиологии, патристике. Этот разрыв между духом, который в святоотеческой литературе называется сердцем и рассудочным логиконом, взявшим на себя роль проводника в вопросах церковного Предания, впрыскивает в сознание ученика инъекцию скептицизма. Скептицизм уничтожает чувство благоговения к святыне, отдает веру на суд оземленому рассудку, как девушку в руки насильника, и приводит к тому, что человек не верит и сомневается в том, что проповедует сам.
В области нравственности мировоззренческая двойственность производит самые разрушительные действия: человек примиряется с ложью. Возьмем два примера из библиологии и патристики. В Библии автором одной из пророческих книг Ветхого Завета назван пророк Исаия. Современные библиологи говорят о нескольких лицах, составивших эту книгу: перво - Исаию, второ - Исаию и т.д., насчитывают до четырех Исаий, а некоторые вообще считают имя Исаия псевдонимом. И это написано не в атеистической литературе, а в пособиях для духовных школ. Как после этого студент может считать Библию богодухновенным произведением? Если имена пророков выдуманы, ложны и запутаны, может ли Библия, стать для человека непререкаемым свидетельством истины? Забытое имя свидетельствует, что в тексте содержатся повреждения и путаница, в которых надо разобраться, и навести порядок современным ученым - библиологам.
Здесь начинается десакрализация Библии. Если писали книгу под названием “Пророчество Исаии” несколько человек, то она принадлежит к нескольким эпохам, разорванным друг от друга, то есть оторванным от исторической действительности. Здесь Предание Ветхозаветной Церкви игнорировано, а вернее умышленно уничтожено. В сознании студента, проштудировавшего такие лекции и поверившего им, остается такое впечатление, что Библия это фольклорное произведение, содержащее сказания и мифы неизвестных авторов, которые подвергались неоднократным последующим обработкам. Таким образом, сама Библия из святыни превращается в труп для анатомических исследований, где место скальпеля занимает оземленый душевный рассудок. Подобная методология применяется в изучении патристики.
Надо помнить, что святые отцы обладали как сверхъестественными дарами Духа Святаго, о чем повествует их жития, так и особыми гностическими способностями, открывающимися душе через стяжание благодати. Нравственная высота и та чистота сердца, в которой, по слову Евангелия, человеческий дух получает способность видеть Бога не в образах и символах, а в непосредственном богообщении, делает святого тайнозрителем. Но эти состояния он может передать другим посредством человеческого слова; он как бы зашифровывает его в слово - символ; а тот, кто слышит его речь или читает его творения, расшифровывает эти символы по мере своего личного духовного опыта, близости к тому состоянию, которое пережил святой: опыта аскезы и молитвы.
Для людей другого внутреннего образа жизни или другой неправославной традиции слова святого остаются непонятными, а их интерпретация - ложной. Так называемый “научный подход” к творениям святых отцов также основан на вере в то, что душевный рассудок может постигнуть духовный ум, что логический анализ может исследовать то, что относится к откровению и созерцанию, в то, что о Фаворском свете можно писать при свете рассудка, что интуитивное проникновение, озаряемое благодатью, можно заменить внешней, часто противоречивой и всегда ненадежной информацией.
Критический подход к творениям святых отцов становится “хорошим тоном” в богословии. Между тем дискредитация первоисточников ломает объективные ориентиры и открывает поле для безудержной фантастики.
Слово “псевдо” стало представляться таким же атрибутом ученого XX и XXI столетий, как очки на носу для магистра философии XVIII века. Говорить о патристике без “псевдо” считается как-то несерьезно и несолидно.