Почему модернисты ненавидят схоластику?

В настоящее время модернистические силы, окапавшиеся в Церкви, под видом борьбы за чистоту Православия, ведут подрыв основ самого Православия. Для осуществления своих далеко идущих замыслов им надо извратить и переиначить традиционное вероучение, ведущее начало от апостолов, разорвать богословскую преемственность, разрушить догматику, уничтожить образцы веры, утвержденные на соборах, и на духовном пустыре создать универсальную религию, а на месте взорванной Церкви построить свой пантеон.

Модернисты объявили Церковь «больным организмом», зараженным католическими заблуждениями и на этом основании требуют лечить ее, то есть подвергать инъекциям теософии, рационализма и протестантизма, как в недавние времена исповедников христианства подвергали насильственному лечению психотропными средствами, от которых нормальный человек заболевал. Модернисты осмеивают православные догматы и не стесняются даже глумиться над главным сотериологическим догматом о искуплении. Эти протестантствующие теологи пытаются представить католицизм как антипод Православия, и фрагментальные сходства между католическим и православным богословием интерпретировать как влияние католицизма, которому якобы подвергается Восточная Церковь в течение уже нескольких веков.

Однако католицизм представляет собой не антихристианство, а искаженное, деформированное, засоренное ложными догматами и преданиями христианство. Если рассмотреть католический катехизис, то можно увидеть в нем отклонения от истины, извращение экклесиологии, болезненные наросты в области догматики и т.д., но вместе с тем обнаружить, что часть католического катехизиса текстуально совпадает с православным. Естественно, что католицизм сохранил немало из патристического наследия того времени, когда Римский патриархат находился в молитвенном общении с восточными церквями и представлял с ними единую Церковь. Отколовшись от Православия, католицизм создал другое ментальное и духовное поле, где одни и те же термины приобрели различную семантику и звучание. Поэтому вербальные совпадения не могут говорить о католическом влиянии, и тем более о католическом «пленении».

Обвинение Православной Церкви в «окатоличении» имеет аналог с обвинениями сектантов протестантского толка, которые стараются доказать, что Церковь сохраняла чистоту веры только до 3-4-го столетия, а затем стала производить широкие заимствования из язычества, в результате чего на православных надо смотреть как на язычников, и посылать к ним миссионеров, чтобы снова вернуть их к апостольской вере. На самом деле православные богословы пользовались наследием языческой философии, как сложившимся философским языком, при том переосмысливали античную терминологию, приспосабливали ее к нуждам Церкви, уточняли и дифференцировали ее. А что касается символических ритуалов, то символ представляет собой устойчивый, связующий знак, поэтому символы всех народов и религий имеют между собой сходство.

Сошлюсь на один пример: Когда европейцы проникли в Сиамское королевство, то с удивлением увидели, что в буддистских храмах зажигаются свечи и светильники, существует освященная вода, воскуряется фимиам, так что между ритуалами и символами далеких друг от друга религий существует определенная аналогия, разумеется, при различии содержания. Античное наследство, использованное отцами Церкви, представляло руду, брошенную в доменную печь, из которой вытекал плавленый и очищенный металл. Особым агрессивным нападкам со стороны модернистов подвергаются труды по систематическому богословию, которые они хотят представить как католическую схоластику и западный импорт. Кажется, что модернисты не совсем ясно понимают, что значит слово «схоластика» и однозначно приписывают ему негативное содержание. Этот термин в древности означал обучение, образование, ученость, а затем – стиль мышления и метод изложения, когда материал располагается в определенной системе и рассматривается посредством анализа.

Существовали греческая схоластика, например, «Категории» Аристотеля, а также китайская, индийская, мусульманская и т.п. Что касается схоластики в христианском богословии, то она возникла в Византии в рядах эпигонов и комментаторов святоотеческих творений. Элементы схоластики можно найти в главном произведении преподобного Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры», которое было несколько раз переведено с греческого на латинский язык, и послужило одним из источников «Суммы теологии» Фомы Аквинского – вершины западной теологии.

Модернисты упрекают православных богословов в том, что они в некоторых случаях использовали собранный на Западе материал. Но здесь опять недоразумение. Базовым источником схоластики являлось византийское богословие. Из западной схоластики православные теологи брали то ценное, что всегда принадлежала Церкви, и крупицы найденного золота тщательно отделяли от земли. То, что было взято из схоластики Запада, в значительной мере является возвращением того, что Запад взял от Востока и переложил на свой язык. Некоторым аналогом этого процесса могут служить переводы на арабский язык Аристотеля, труды которого в связи с утратой подлинников были впоследствии вновь переведены с арабского на греческий и латинский языки. Говорить, что Православная Церковь находилась в католическом плену в течение нескольких веков также возмутительно, как утверждать, что отцы Церкви, использовавшие терминологию и некоторые идеи Сократа, Аристотеля, Платона и платоников, находились в языческом плену.

Таким образом, некорректно говорить, что схоластика это продукт Запада и интеллектуальный импорт, полученный из Европы. Схоластика – определенный стиль мышления, контроль и опека рассудка над духом, возникшая в эпоху секуляризации церковных ценностей и оземления человеческого сознания, крен в сторону аналитического мышления, изменение менталитета, переход от синтетического, цельного восприятия, к дробному и дифференцированному. Схоластика это подмена созерцания рассуждением, интуитивного видения духовного мира – дедуктивно-индуктивным методом познания. При этом сердце, как центр духовной жизни и гносиса уступает место рассудку, а рассудок старается укрепить периферию сознания – пограничную зону, чтобы враг, прорвавшись извне, не захватил бы столицу. Модернисты умышленно путают причину со следствием. Они представляют схоластику, как причину духовного омирщвления. Это верхоглядство.

Схоластика явилась следствием секуляризации, изменением векторов познания, в некотором смысле реакцией против самой секуляризации и стремлением противопоставить ей рассудочный барьер. Это было своего рода «охранительством» от безудержной реформации. Схоластика вовсе не антипод святоотеческим творениям, как хотят это представить модернисты, а вынужденный шаг от созерцательного к систематическому богословию, построенному по определенным схемам и заданному плану. Схоластика была вызвана к жизни снижением духовного уровня христиан, их омирщвлением и притуплением религиозных интуиций. Хотя западная схоластика имела своей предшественницей византийскую схоластику, но процесс секуляризации проходил на Западе так стремительно, что на несколько веков обогнал Восток. Поэтому Запад собрал значительный материал для построения схоластических систем уже до того времени, когда Восток перед лицом агрессивной секуляризации был вынужден также строить стену схоластики, как древние империи возводили пограничные стены от вторжения варварских племен.

Но схоластика на Востоке пошла другим путем, чем на Западе. Восточная схоластика заключалась главным образом в систематизации накопленного веками материала, построении схем для его лучшего осознания, восприятия и запоминания. Она отличалась от западной схоластики более осторожным и корректным использованием философского языка, между тем как западная схоластика начала употреблять логику и категории Аристотеля по отношению к метафизическому миру. Об этом писал святой Максим Грек: «Они (латиняне) не поверят догматам, если не проверят их через силлогизмы Аристотеля».  

Схоластика вовсе не отрицает патрологию, как хотят это представить модернисты, а скорее является железным каркасом для богословия, основанного на патрологии, чтобы богословские знания могли бы выдержать напор рационалистического критицизма, который позже в протестантизме принял разрушительные формы. В Европе библейская критика превратилась в какое-то беснование рассудка, продолжавшегося несколько столетий, а реформаторство – в уничтожение монастырей и разрушение алтарей.