О модернистических взглядах на евхаристию

Мы не согласны с католическим "операто" не потому, что оно говорит об объективности таинств, а потому, что дает возможность к различным злоупотреблениям, а именно, совершению таинств вопреки воле человека.

Он пишет: "Не в силу совершенного действия Господь посылает определенный дар Св. Духа, а лишь тогда, когда есть соответствующий отклик человека".

Приведем пример, который волнует многих. Если священник или епископ принял хиротонию недостойно, то получил он благодать Духа Святого или нет? Если нет, то какая гарантия, что священник, у которого мы хотим исповедоваться и причащаться, был достоин рукоположения? В противном случае, не приняв Духа Святого, он не может совершать таинства. Тогда мы будем в состоянии постоянной неопределенности и колебаний: у какого же священника нам надо причащаться, какого епископа нам надо избегать.

Между тем, Церковь исключает эти сомнения учением о том, что таинства имеют объективный характер, но человек будет судим за недостойное принятие благодати. Поэтому концепция г-на Осипова кажется нам отклонением в сторону протестантского субъективизма. Логично, что г-н Осипов, исходя из этой концепции, не одобряет крещения детей, вопреки постановлениям Карфагенского собора, и разделяет протестантский оптимизм, что если младенцы не нуждаются в крещении, то значит, несмотря на первородный грех, они в случае смерти будут в числе спасенных.

Господин Осипов пишет: "А вы знаете как глубоко вкоренился этот взгляд на то, что можно совершить Таинство независимо от человека. Вспомните нашу историю России. Как часто мы видим случаи,- возьмите того же Ивана Грозного, - когда жена не угодна. Куда ее? В монастырь. Не важно хочет или не хочет. Постригли ее, все, никуда не денешься". (Монашеский постриг не таинство Церкви, - а обряд посвящения. Но на этой ошибке не будем останавливаться. А.Р.)

Господин Осипов должен знать, что Православная Церковь не признает монашеского пострига, совершаемого насильно. Сам чин пострижения в монашество содержит в себе трехкратное подтверждение, что человек принимает его добровольно. Господин Осипов путает произвол тиранов с голосом Церкви. Приведем такой пример. Царь Василий Шуйский был пострижен в монашество насильно восставшими царедворцами. При постриге он молчал, а один из бояр давал за него ответы. Св. Патриарх Гермоген выразил взгляд Церкви на это беззаконие; он всенародно заявил, что насильно постриженный не является монахом, а тот боярин, который давал за царя ответы, связал себя монашескими клятвами.

Нам кажется, что г-н Осипов хочет искусственно связать Православие с католицизмом, чтобы под видом критики католицизма осуждать неугодное ему положение в Православии и стилизировать протестантские уклонения под учение Церкви и Святых Отцов.

II. Православное учение о Евхаристии занимает особое место в сотериологии, догматическом и нравственном богословии, а также в экклесиологии и аскетике. Евхаристия - это высшее из таинств, это главное условие и действенная сила для обожения человека, живущего на земле. По отношению к другим таинствам Евхаристию называют солнцем в сравнении со звездами. Причащение является центром духовной жизни христианина. Без таинства Евхаристии невозможно спасение.

Необходимость Евхаристии подтверждают слова Христа: Кто не ест Тело Мое и не пьет Кровь Мою, не имеет жизни в себе (Ин. 6, 53). Но еще хуже, чем сознательное уклонение от Причастия, является участие в этом таинстве без веры. Апостол Павел свидетельствует, что такие люди бывают наказаны не только в вечной, но и в земной жизни: здесь - болезнями и преждевременной смертью, а в вечности  - отлучением от Христа. Это те, кто принимают Причастие как простой хлеб, не рассуждая, что это есть Тело Христово.

К нашему удивлению, в числе людей, не верующих, что во время евхаристического канона совершается пресуществление или преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Спасителя, оказался профессор Осипов. Он считает, что хлеб и вино остаются вином и хлебом после литургического священнодействия, но Христос берет их в Свою Божественную Ипостась и тем освящает их. Это богословское "открытие" г-н Осипов хочет представить как учение Православной Церкви, а не как авангардистский эксперимент.

Господин Осипов приводит мнение некоторых католических богословов и протестантов, а затем свою собственную концепцию, которая, по нашему мнению, является пагубной ошибкой, не согласуется с Православием и содержит в себе целый узел внутренних противоречий. В католицизме г-н Осипов видит физикальный подход к совершению Евхаристии, где таинства становятся аналогичными химической реакции или алхимическому процессу превращения одних элементов в другие. Разумеется, г-н Осипов порицает такой плоский биологизм. Мы должны отметить, что он часто прибегает к следующему приему: то, что ему не нравится в Православии, он стилизирует под католицизм и старается дискредитировать неугодные ему взгляды под видом борьбы с католицизмом. Затем г-н Осипов интерпретирует философские взгляды католических схоластов, но при этом допускает грубейшую терминологическую ошибку.

Он, например, объясняет термин "акциденция" как видимое свойство предмета, доступное для наших чувств. Между тем католические схоласты XIII столетия, а задолго до них св. Иоанн Дамаскин, пользовались логикой Аристотеля, где акциденция означает совсем другое, а именно, несущественные, случайные, неустойчивые, временные свойства, без которых природа определяемого предмета не меняется. Католические теологи эпохи позднего средневековья и ренессанса скрупулезно изучали труды Аристотеля. Среди них даже раздавались голоса, чтобы католическая церковь объявила Аристотеля блаженным, так что авторитет Аристотеля был незыблем.
В другом месте г-н Осипов так же неверно объяснил субстанцию - как сущность, скрытую от наших чувств, вроде кантовской "вещи в себе". Между тем, субстанция означает природу с присущими ей устойчивыми свойствами и качествами. Мы советуем г-ну Осипову справиться насчет терминов "субстанция" и "акциденция" в "Философских главах" преподобного  Иоанна Дамаскина.

III.  Нас беспокоит односторонний, субъективистский взгляд г-на Осипова на таинства. Нам кажется, что в своем увлечении или же под предлогом борьбы с католическим учением о таинствах, которое сводит к минимуму участие человеческой личности в таинствах, и превращает таинства в определенную духовную механику, он переходит ту границу, которая отделяет Православие от протестантизма и преуменьшает объективную сторону таинства, что характерно для всех реформаторов. Но где критерий достоинства для участия в таинствах? Люди нравственные чаще всего считают себя недостойными, и веру свою скудной, даже больше: чем нравственнее человек, тем он критичнее к себе, между тем, как страстный и гордый человек считает себя вполне достойным Бога. Где г-н Осипов нашел объективные критерии и ориентиры, что так смело может утверждать, когда совершается, а когда не совершается таинство?

Апостол Павел, предостерегая людей от недостойного причастия, имел здесь в виду веру в то, что причастник принимает Тело и Кровь Христово, это он называл "разумением", т.е. догматом Евхаристии. Нам кажется, что здесь г-н Осипов пытается бросить тень на постановление Карфагенского собора, повелевающего крестить младенцев, хотя в крещении младенцев присутствует вера их родителей, крестных и самой Церкви.

Небрежность речи приводит г-на Осипова к какой-то странной тавтологии; он говорит о "характере существования бытия", между тем, как "существование" и "бытие" - синонимы. Это все равно, что говорить о бытии бытия или о существовании существования. Богословие требует стилистической точности. Филологическая беспомощность делает такие словосочетания абракадаброй для многих читателей. Нас также настораживают вступительные слова г-на Осипова: "Речь идет не о каком-нибудь величайшем Таинстве, а о Таинстве Евхаристии". Святые как раз называли Евхаристию величайшем из таинств, а святой Дионисий Ареопагит - "таинством таинств". Здесь г-н Осипов нечаянно выдает себя. Для него Евхаристия не величайшее таинство, не центр духовной жизни, - а материал для реформации.

Господин Осипов прибегает к психологическим аргументам.