Послушание - основа монашества

Чин пострижения в монашество напоминает погребение, а монах – мертвеца, который добровольно ложится в гроб. Монах умирает для мира – того мира, который, по словам Спасителя, «во зле лежит», мира, с его полуязыческими обычаями, укладом, законами и представлениями о добре и зле, мира, как сгустка страстей. Монах, умирая, рождается вновь, чтобы жить жизнью духа, в которой отражается тайна и радость будущего века. Когда монах мертв для мира, тогда он жив для Бога; когда он жив для мира – то мертв для Бога.

К смерти для мира и страстей, через которые демон борется с монахом, есть два пути: безмолвие и уединение в пустыне, что в настоящее время почти невозможно, и послушание, в котором монах отвергает свою волю – источник греха. Если монах не отдал себя во всецелое послушание, то он не умер для мира, и его ум будет беспрерывно колеблем помыслами и страстными образами. Непослушный монах это только мирянин в одежде монаха, живущий в поле своих страстей, самости и гордыни. 

Первое следствие непослушания – самовольное подвижничество без благословения и совета духовного отца, подвижничество, над которым смеется диавол. Без послушания внешние подвиги обращаются в пищу для тщеславия и гордыни, а непослушник принимает их за ревность по Богу. Такая самонадеянная ревность, разжигаемая темным духом, обычно оканчивается падениями, которые ввергают гордого в уныние и отчаяние, но редко вразумляют его. Он как мифический Сизиф снова и снова поднимает бочку на гору, а та срывается и катится вниз. Пока такой человек не осознает своей немощи и не склонит свою медную выю под легкое ярмо послушания, он остается неисцеленным.

Другое следствие непослушания – нерадение. Человек вначале проявляет горячность, которая сопровождается внешней суетливостью, а затем постепенно остывает, как бы духовно каменеет. Он сокращает и оставляет монашеские правила, живет в лености и страстях, которые пытается скрыть, и, в конце концов, начинает смотреть на монашество как на профессию, дающую ему средства для безбедного существования, и свыкается с бесовской мыслью, что в наше время жить по-другому невозможно.

Монах должен держать под контролем страсти души и темные влечения тела. Душа одарена мысленной способностью, но, в отличие от духа – способностью низшего плана: логическим мышлением и воображением, которые вовсе не адекватны духовному ведению, а часто приходят в противоречие с ним. Поэтому монах должен через послушание отвергнуть диктат душевно-плотского рассудка. Если монах привык принимать решения сам, вопреки советам и благословениям своего наставника, или умышленно избегает обращаться к нему, то он принадлежит к тому миру, от которого отрекся в монашеских обетах. Надежда на свой душевный разум – уже падение. Здесь знание противопоставляется вере – подвигу души. Поэтому монах не должен искать земной мудрости, не интересоваться мирскими делами и новостями, а ограничиться необходимыми практическими знаниями, и даже в чтении духовных книг руководствоваться благословением наставника.

Одно из свойств душевно-плотского ума – воображение. Оно особенно проявляется в искусстве и литературе. Поэтому монах должен отвергнуть мирское искусство и различные зрелища, тем более что образное мышление, еще больше чем логическое, связано со страстями. Монах, очарованный земной красотой, перестает видеть духовную красоту. Даже наслаждаться красотой природы позволительно только в виде отдыха, как снисхождение к немощи человека. В произведениях аскетов отсутствует чувство восхищения красотой видимого мира. Только иногда встречается у подвижников мысль, что если на земле, пораженной грехом, можно увидеть отблески первозданной красоты, то, как должен быть прекрасен Создатель мира.

Монах, восхищающийся восходом и закатом солнца, любующийся цветами и струями реки, наслаждающийся пением птиц, мирской поэзией и музыкой – теряет чувство небесной красоты: он еще в страстях, он еще жив и открыт для этого мира. Кто находится в искреннем послушании, тот только едва соприкасается с земным и внешним, а душой пребывает с Богом: послушание, как огненная стена, становится между ним и миром. Только послушание и молитва открывают человеку его собственное сердце, иначе страсти как темный покров закрывают сердце и делают его непроницаемым для духа; ум, обремененный тяжестью собственных помыслов, мертвых знаний и разбухшей гордыни, не может войти в сердце, как ожиревшая туша не пройдет сквозь узкую дверь.

Послушание освобождает ум от земного груза и делает его острым, как нож. Послушание как вода тушит огонь страстей в душе человека, поэтому у послушника легко соединяются ум и сердце в Иисусовой молитве.

Имя Иисуса Христа – Любовь. Но у Него есть еще сокровенное имя – Смирение. Господь сказал: «Научитесь у Меня, как Я кроток и смирен сердцем». Смирение это основа монашества и неоскудеваемое сокровище монаха, которым приобретается небесное царство. Cмиренное сердце безгласно зовет к себе Христа и Он входит в такое сердце, как в Свою обитель. Однажды преподобный Антоний Великий увидел сеть, которой диавол опутал землю, и, заплакав, воскликнул: «Кто может избежать ее!», и был ему ответ: «Только смиренный; к смиренному эта сеть не может даже прикоснуться».

Есть еще один вид гордости и самомнения, как бы крючок для непослушных монахов – это ложное бесстрастие, которое на время дает демон, приготовляя ловушку для своей жертвы, чтобы монах потерял осторожность. Преподобный Макарий Великий в назидание монахам приводит такой пример: птица, привязанная за ноготок, думает, что она может свободно летать, но диавол дергает за тесьму, и птица падает на землю. Только послушание – искреннее, постоянное и всецелое – может разорвать веревку, которой человек привязан к руке демона.

Непослушные монахи стараются найти недостатки и ошибки у наставников и этим оправдать свою непокорность. Однако надо помнить, что все люди поражены адамовым грехом и каждый, без исключения, имеет свои слабости и недостатки. Диавол обманывает человека тем, что или клевещет на настоятеля, или показывает его действительные, человеческие слабости как бы через увеличительное стекло. А если даже допустить, что подобные обвинения справедливы, то и это все равно не дает монаху права поступать самовольно и не освобождает его от послушания (разумеется, послушания, проходящего в русле Православия и монашеского предания).

Святой Иоанн Златоуст пишет, что те, кто подают милостыню нищим ради Христа, делают больше, чем те, кто оказали благодеяния Христу во время Его земной жизни. Что означают эти, казалось бы, странные слова? То, что люди, окружавшие Христа, воочию видели Его озаренный божественным светом лик, слышали Его сладостные слова, присутствовали при чудесах, совершаемых Им, и поэтому были готовы послужить Ему. Но выше поступок тех, которые видя перед собой нищих, одетых в грязные лохмотья, покрытых язвами, благодетельствуют им, исполняя заповедь Евангелия: их милостыню в лице нищих приемлет Сам Господь, как драгоценный дар. Поэтому монахам надо слушаться наставников ради Христа, не обращая внимания на их человеческие немощи и слабости – мнимые или действительные – и тогда такое послушание будет иметь не меньше цены, чем послушание ангелоподобным старцам, имевшим дары прозорливости и чудотворения.

Тот, кто не находится в послушании – лжец и предатель своих монашеских обетов. Он дышит воздухом этого мира, наполненного миазмами страстей, и потому монашеская жизнь не дает ему духовной радости и опытного ощущения благодати. А он, не понимая этого, ругает игумена, ропщет на своего духовного отца, осуждает братьев и думает, что если бы жил во времена святых Антония и Макария, то стал бы подобным им подвижником, забывая, что не время и место, а смирение и послушание являются причиной святости.