Выше в горы - ближе к Богу

«Выше в горы - ближе к Богу»
(Сванская пословица)

Если бы меня спросили, что самое красивое в этом мире, то я сказал бы: лик неба, обращенного к горам.

Утром снежные вершины кажутся облаками или стаей лебедей, которые, утомившись от полета, опустились на каменные глыбы. А днем облака, окрашенные лучами солнца, - как бы расшитые золотистой каймой, - становятся похожи на вершины гор, которые, оторвавшись от земли, плывут по небу как огромные льдины в голубом океане.

Небо – глубоко, как человеческое сердце.  Небо никогда не бывает одним и тем же, как человеческая душа. Небо всегда ново, как будто видишь его в первый раз. Можно часами смотреть, не отрывая глаз, в его бездонную  пропасть, наблюдать за облаками, меняющими свою форму, которые то похожи на воздушные замки, то на лилии в хрустальной вазе, то на чудовищ, вступивших в бой друг с другом. В горах краски видятся как бы через прозрачный кристалл; они контрастны и ярки. Здесь мало полутонов и переходов, как будто твердая рука написала картину, не смешивая красок палитры.

Ночью звезды с их мягким мерцающим блеском становятся похожими на   жемчужины, рассыпанные по дну сказочного моря. Иногда кажется, что звезды это искры космического огня, которые взметнулись вверх из-за горизонта и застыли на лету в холодном пространстве ночи.

Необычен рассвет в горах. Его нельзя передать красками на полотне; его можно только увидеть своими глазами. На востоке появляется светлая полоса над горами. Сначала она неясного цвета, как волны весеннего разлива реки; затем она становится голубой, затем алой. Кажется, что заря разрывает черный полог ночи, и, сверкая радугой цветов, поет свою песнь, подобную гимну победителя. Вершины гор как бы пробуждаются от сна, а ущелья и пропасти, которые казались ночью черными тенями, отбрасываемыми горами, клубятся туманом, - как будто из бездны поднимаются волны сизого  дыма. Небо в эти минуты похоже на голубой топаз, затем на лазурит. Встает солнце в короне лучей и кажется, что по голубому лазуриту текут потоки расплавленного золота.

Утро в горах чем-то напоминает творение мира; а вид пустынных гор – то время, когда земля еще не была осквернена грехом. Здесь особая красота – задумчивая красота камней, которые кажутся огромными цветами, выросшими в сказочном саду.

В ущелье гор всегда тишина, но особая певучая тишина, оттеняемая шумом ветра или звуком серебряного ручейка, который вьется, как кружевная вязь, среди камней и валунов.

Кавказ называют царем гор; а монахи и отшельники, живущие в его пещерах – это приближенные и друзья царя, которым он открывает ворота своих каменных дворцов, которых он одаривает своим вековым сокровищем – безмолвием, где исчезает само время, и сердце чувствует дыхание вечности.

Прекрасен закат в горах, когда облака кажутся окрашенными пурпурным цветом; они похожи то на венок из алых цветов, то, когда ветер гонит их к западу, – на здания, объятые огнем, на горящие города или острова, залитые кровью. Если это грозовые тучи, то небо похоже на страницы Апокалипсиса.

Что влечет монаха в горы? Почему просыпается радость в его сердце, как родник среди обломков скал и деревьев, впившихся своими корнями в камни, и душа сама начинает петь без слов и звука? Это – тайна, которую не открывают уста, заключенные молитвой. Здесь душа понимает то, что значит сказанное в словах псалма: "...Ты светишь дивно с гор пустынных".

Горы – это царство молчания, поэтому и мое слово уступает место молчанию – этой песни во славу гор. Горы – это образ духовного восхождения, где нужен непрерывный духовный подвиг и труд. Пропасти и  ямы под ногами – это те черные провалы греха, которые сокрыты в человеческом сердце; змеи, притаившиеся под камнями – страсти, которые своими ядовитыми зубами уязвляют душу, когда притупляется духовный взор подвижника, когда он забывает о том, что вечная жизнь и вечная гибель решается в глубине его сердца, что самое главное не то, что творится вовне, а то, что в нем самом.

В безмолвии гор монах ищет безмолвия своей души, чтобы в этом молчании звучали слова Иисусовой молитвы, чтобы все силы его духа слились с вечно новым именем Бога, чтобы во мраке отрешенности от земного, где человек оставляет картины своего воображения и суждения своего рассудка, - в этой мистической ночи, - имя Иисуса Христа сияло бы в его душе, как утренняя звезда. Красота гор и неба учит его о Высшей Красоте, а горы и небо - только тени этой красоты. Монах похож на кладоискателя. Он непременно ищет молитвы, как сокровища, ищет так, как будто не имеет ее. Царство гор – его достояние, безмолвие пустыни – его радость.

Где то время, когда подвижники уходили в горы, бросая княжества и царства, как воины, оставляя свои дома, идут на бой с врагом?  Их подвиги не могли исчезнуть, их молитвы, как невидимый покров, простерт над нашей страной. Горы Кавказа напоены благодатью, как от бесчисленных рек и родников, их подвигами и трудами. Века набросили свой невидимый покров на землю, здесь все изменилось, но Кавказ остался тем же.

Если бы горы имели уста, то они бы открыли нам имена тех, чьи тела лежат в неведомых миру могилах, а души сияют, как звезды на небесах. Мы не знаем этих имен, но мы чувствуем благодать в горах Кавказа, как будто перед нами открывается занавес времени. Эта радость – свидетельство о их невидимом присутствии. Поэтому, прославляя святых подвижников, мы молимся и тем, чьи имена сокрыты от нас до воскресения из мертвых.

Все святые, в горах кавказских просиявшие, очистите наши души от низменных страстей, чтобы и нам увидеть свет Горной Красоты – Свет Вечного Преображения.