Оживший зверь

Наше время можно назвать ренессансом язычества. Выходцы из Индостана и Тибета, с многочисленными учениками и последователями (вроде Рерихов), и их европейские коллеги – преемники древних гностиков и средневековых альбигойцев, оккультисты и сатанисты, с их черными братствами, люцифериане, розенкрейцеры, иллюминаты, а также конспиративные союзы и секты, давно заняты общим делом – превращением христианских стран в языческие регионы.

В седой Европе, вместо заброшенных монастырей и опустевших храмов, возникают ашрамы (монастыри вишнуитов, дзен-буддистов и прочих язычников) и атрошаны (молельни огнепоклонников). Языческие миссионеры – гуру и махатмы, факиры и маги – охотятся на улицах городов за христианами, забывшими о Христе, чтобы уловить их в расставленные сети, сделать духовными пленниками и своей добычей, подобно тому, как несколько столетий назад европейские головорезы отлавливали негров в джунглях и пустынях Африки, будто зверей, чтобы торговать ими, как живым товаром, на невольничьих рынках. Люди, попавшие в духовную зависимость от этих оккультных поработителей, теряют свою волю и становятся беспомощными, словно невольники в трюмах пиратских кораблей, которые везут их через океан.

Язычество оживает как раненный зверь из Апокалипсиса, и вступает в смертельную схватку с христианством, словно хочет взять реванш за прошлое поражение. Язычество – это конгломерат различных учений, ритуалов, мифов и мистерий; но есть нечто общее, что лежит в их основе и объединяет в единое демоническое поле.

В этой статье мы остановимся на одной из основ пантеистической антропологии и сотериологии – метампсихозе – учении о перевоплощении, духовной эволюции, которую индийский йог и теософ Вивекананда остроумно сравнивал с дарвинизмом. Эта теория характерна для языческого мира. Ее разделяют кроме вышеупомянутых религий и сект также теософы и антропософы, а из мусульманских мистиков – измаильтяне-друзы и некоторые тайные секты, возникшие на стыке брахманизма и ислама. Согласно метампсихозу душа проходит долгий путь эволюции от низших форм до человека; кроме того, за грехи она может быть возвращена снова в низшие, примитивные существа и даже растения. Каждому человеку как тень сопутствует карма (действие, воздаяние) – эта духовная карта всей человеческой жизни, которая не только проектирует и строит новый психофизический индивидуум, но и создает среду и ситуации, в которые проходит последующая жизнь человека – то есть карма обладает творческой силой.

Согласно индуизму, в мире реально существует только один абсолютный дух – брахман, который творит миры через собственные грезы – иллюзии о жизни вне себя, о материальном космосе и множественности форм бытия. Он обитает в человеке под именем атман (равный и тождественный брахману). Человек имеет несколько оболочек, но сущность его – атман, остальное – иллюзия. Впрочем, иллюзия рассматривается не как совершенная пустота, а как воображение брахмана, то есть относительная реальность.

Медитативное отождествление человека с абсолютным духом освобождает атмана от иллюзорной жизни. Материальность (пракрити) и иллюзия (майя) создают обманчивые формы, а деятельность существа в этих формах создает невидимое, присущее ему динамическое поле – карму. Человек переживает огромное число воплощений, пока не достигнет просветления (для индуистов это конечное отождествление с абсолютом, а для буддистов – погружение в нирвану). Хотя языческие учителя особенно подчеркивают зависимость кармы от нравственности, но, однако, как оказывается потом, нравственность носит у них релятивистский характер (например, в Монголии и Китае существует зловещий культ Чингисхана, к гробнице которого едут паломники на поклонение). Просветленный мудрец не связан нравственными предписаниями: он стоит по ту сторону добра и зла.

Надо помнить, что для нравственности необходима свободная воля и возможность выбора; запрограммированное добро становится уже не добром, а необходимостью. Предположим, что атман существует в стебельке травы. У этого стебелька нет выбора между добром и злом; он вырос, увял и засох. Чему он научился? Какая создалась вокруг его карма? Почему он перевоплотился в червя? Ни в цветке, ни в черве нет сознания своего атмана, и различия между добром и злом. Они нравственно нейтральны, так как обусловлены только вложенной в них программой действия.

Нравственность там, где может быть оценка своих поступков. Нравственность там, где есть норма и образец для деятельности. Нельзя же червя назвать безнравственным, если он ест рис в огороде брамина, или нравственным, если его (червяка) склевал воробей. Где же внутренний стимул их перевоплощения в более высокую форму? Если в приобретенном опыте, то в опыте чего – открывать цветку утром лепестки и сжимать их с заходом солнца? И почему карма червя должна превратить его в осу? Чем оса лучше червя? Какой опыт жизни, и какую карму приобретает оса? Жалить и воровать мед у пчелы? Но нельзя ее назвать воровкой, так как она делает это, не имея свободной воли и выбора. Что же представляет собой ее карма? Если душу вора в наказание вселили в тело мухи, то разве душа станет от этого лучше? Чему она научится, ползая в помойной яме? А что представляет метампсихоз на уровне зверей и животных? В этом мире идет беспощадная борьба: уничтожение и поедание друг друга. Индуист, не видящий принципиальной разницы между животным и человеком, назвал бы это каннибализмом.

Возникает вопрос: животные нравственны или нет? Если нравственны, то поедание друг друга уже безнравственно; если же в нравственном отношении нейтральны, то, как может образоваться светлая или темная кармы? Нам могут ответить, что все существа получают определенные сведения и опыт в процессе самого бытия. Но информация о внешнем мире – мире иллюзий, должна погрузить атман в еще более плотную оболочку призрачных представлений и переживаний. Как могут быть ценными сведения о том мире, от которого надо совлечься, чтобы обрести себя?

Если атман равен брахману и поэтому тождественен сам себе, то, что же эволюционирует? – По-видимому, сама майя. Изменяются сочетания дхарм – психоэнергетических элементов, которые по учению Махаяны (наиболее распространенная форма буддизма) и адвайты-йоги (наиболее популярная школа йоги) и особенно ламаизма (тибетско-монгольский вариант буддизма, называемый «философским буддизмом») являются, в сущности своей, пустотой.

Нам могут возразить, что учение об абсолюте, пребывающем в душе, относится только к человеку. Но, во-первых, это не так. Все живое служит модификацией брахмана, и формы жизни часто изображаются теософами в виде лестницы. Но условно примем постулат наших оппонентов: «Метампсихоз – принцип развития человечества». Какой же опыт получает человек от реинкарнации? Какую информацию он усваивает? Если человек забыл о своих прошлых жизнях, то страдания, которые он испытал, похожи на удары, получаемые в темноте: он не знает, кто его бьет, и за что его бьет.  

Если сведения прошлых воплощений перешли не в сознание, а подсознание то, значит, человек детерминирован своим подсознанием. Нравственный выбор становится похожим на фикцию: императив подсознания принимается как свободный выбор; к тому же получаемая человеком информация содержит огромную долю лжи. Уже Платон считал изобретение письменности отрицательным фактором для человечества, так как устная передача выбирает и сохраняет самое нужное и ценное, пропуская сведения через жесткий фильтр; а книги одинаково сохраняют как истинное, так и ложное, как нужное, так и бесполезное, и в некоторых случаях сама информация становится источником дезинформации.

С каждым столетием человек отдаляется от природы, он живет в искусственных условиях, поэтому опыт его жизни становится всё более зависящим от внешних источников. По учению метампсихоза человеческие поколения должны становиться все лучше и лучше. Теософка Анна Безант уподобляла этот процесс восхождению по ступеням храма. Но мы видим обратное: духовную энтропию (энергетический хаос). Человечество начинает переживать время своего заката. Технический прогресс особенно XIX-XX вв. превратился в эволюцию машин и инволюцию человека как духовной личности. Эти два века по необычайной силе разрушительных войн, кровавых революций, садистических жестокостей, тотального лицемерия и лжи похожи на нравственную агонию человечества.