Вопросы и ответы: Общие вопросы

Татиана! Призываю на вас Божие благословение.
Начну с второго вопроса. Те, кто молятся, испытывают внешние скорби, но в сердце их теплится радость, как неугасимый огонек лампады. А те, кто не молятся, все равно испытывают скорби, но лишены этой радости.

Что касается моего мнения по поводу книги "Плач третьей птицы", то у меня создалось впечатление, что автор вовсе не духовное лицо, а гибрид, сочетавший в себе лиричность поэтессы и напористость журналистки, которая взялась писать о том, что не испытала и не пережила сама, а только видела издалека, как панораму, мелькающую в окне вагона; а потом решила напрячь свое воображение и дополнить то, что чего не видела. Она обладает литературным талантом, но это не голос православной писательницы, а какая-то смесь Цветаевой, Кафки и Маяковского. Здесь жеманность, бунтарство и постоянное желание поразить воображение читателя парадоксами, мягко говоря, уступающими парадоксам Оскара Уайльда. Такой язык допустим для мирских произведений. Это язык декадентов третьего поколения, где эстетизм связан с антиэстетизмом и нарочитыми вульгаризмами. Но такой экзистенциализм по моему мнению не уместен для тех, кто взялся писать на духовные темы. Обычно монахини не пишут и не говорят на таком бойком языке, как бы скороговоркой, жонглируя словами и захлебываясь собственной речью. Приведу пример. Драматический тенор поет в опере, выводя соловьиные трели, но не рассчитав сил, берет высокую ноту и как говорят "пускает петушки". Слушатели, приготовившиеся к аплодисментам, стыдливо опускают глаза. То, что на душевном уровне может вызывать эмоциональные переживания, то на духовном уровне кажется бойкой и грубой журналистикой, соединенной с неудержимой фантазией, похожей на бег мустанга. В указанной вами книге есть меткие и справедливые замечания, но все это растворяется в хаотичной мозаике. Кажется, что человек, взбирается на гору и в это время пляшет и танцует. Вы спрашиваете, приносят ли вред такие книги? Для людей неверующих или маловерующих, особенно для околоцерковной интеллигенции, которая любит рассуждать и спорить, но делать ничего не хочет, за исключением тренировки собственного языка, такие книги иногда могут принести определенную пользу, как бы встряхнуть их, помочь глубже заинтересоваться религией, но религиозными сделать их не может, так как написанное от избытка эмоций только поражает в слушателях подобные, но скорогаснущие эмоции. Когда человек говорит от духа, то действует та сила, которая называется благодатью, и человек начинает ощущать реалии духовного мира. Нередко люди, подобные автору, на которую вы указали, приходят в Церковь из числа бывших диссидентов, привыкших громко протестовать, чтобы обратить на себя внимание. В следствии этого у них образуется потребность словесно разряжаться – обличать, митинговать, голосовать, защищать, оправдывать, производить эффект, в общем, говорить с толпой с высоты собственной табуретки. Может быть я ошибаюсь, но мне кажется, что автор игумения не в монастыре, а в своей семье, которая, занимаясь литературными трудами, не готовит вовремя мужу обед. Эта решительная дама, которая в прошлом, как я думаю, мечтала стать "прекрасной дамой" Блока, дописалась до того, что считает необходимой принадлежностью монахов шутки и смех, хотя святой Иоанн Златоуст ставит шутки в один ряд с бранью. Ей не ведомо, что радость монаха – это радость души, очищенной, как бы омытой слезами покаяния, это радость возвращения душе детской чистоты. В общем, госпожа N хочет видеть монаха, который весело улыбаясь поет: "Для меня шутника, жизнь легка, так легка". Есть лица, которые перешли от декадентства к диссидентству, а от диссидентства – к религии. Одна из характерных черт этих людей та, что придя в Церковь, они не учатся, а только учат, будучи уверенными, что могут дать ответы на все вопросы.
Теперь мне хотелось бы обратиться к автору, скрывшего себя под именем неизвестной Игуменией N.
Игумения является духовным лицом, получившей хиротессию, то есть особое посвящение от епископа. Этим вы похитили неподобающий вам духовный сан, что уже является кощунством. По византийским правилам, если мирской человек самовольно оденет на себя монашескую или священническую одежду, то должен быть подвергнут публичному наказанию (обычно секли розгами), затем насильно заключен в монастырь. Как христианка вы должны исправить вашу ошибку присвоения духовного звания, которое вводит людей в заблуждение, исповедовать этот грех и не повторять его.