Вопросы и ответы: Общие вопросы

Воистину Воскрес Христос!
Валерия! Между жалостью и любовью есть различие. Жалость – это сопереживание, а любовь – это единение. Можно жалеть раненную змею, но любить ее вряд ли возможно. Можно жалеть Иуду, как существо, наделенное образом Божиим и сделавшегося образом демона. Но, все - таки, проверьте себя: действительно ли вы по-христиански жалеете Иуду, или же просто его грех стал менее ужасным в ваших глазах, чем на самом деле? Подумайте, действительно ли вы жалеете и любите своих личных врагов и обидчиков, так, что готовы спуститься за ними в ад, чтобы помочь им? Не действует ли здесь просто разгоряченное воображение, некое представление о значимости и глубине своей любви. Сострадаете ли вы всем, кто встретился на вашем пути, чтобы сострадать Иуде? Последнее время наметилась тенденция не только к жалости к Иуде, но и желание оправдать его. В России это пытался сделать известный писатель – декадент Леонид Андреев в одном из своих рассказов "Иуда Искариот". Что же касается покаяния Иуды, то это было скорее воплем отчаяния. В Иисусе Христе он не увидел бесконечную любовь Божию и всепрощение, и поэтому один грех предательства удвоил другим грехом отчаяния, то есть сатанинским грехом. Апостолы, проявляя вначале человеческие слабости и колебания, не закрыли свое сердце для действия благодати, и поэтому прибегали к покаянию, а иуда, будучи одержим сатаной, потерял надежду. Грех делает человека демоноподобным; а демон то ужасное чудовище, которое ни любить, ни жалеть не возможно. Жалеть демона может тот, кто заменил его реальный образ своим собственным представлением. Преподобный Серафим Саровский, в котором воплотилась любовь древних подвижников, мог сказать о демоне только: "Он гнусен, гнусен" . Человек, чья душа навечно соединилась с грехом, воспримет свойство демонов; он превратится в сгусток ненависти к Богу, и визуально будет имеет вид страшного, омерзительного чудовища, которого любить нельзя. Ведь мы можем любить и жалеть того, в ком предполагаем хоть частицу добра; исключите эту частицу и вы увидите перед собой метафизический мрак в форме адского существа. Ад – это страна забвения, которая выпала из божественной любви и вместе с тем из любви святых. Это кажется для гуманистов нашего времени жестокой мифологией.
Вы пишете о книге Левит, где запрещено употреблять в пищу кровь животных. В Ветхом Завете есть учение о Боге и нравственности, которое дано для всех времен; а есть правила и обряды, которые имеют преобразовательное значение. Ветхозаветные заповеди о крови имели преобразовательное значение. Жертвенная кровь служила средством и материалом для очищения. С жертвенной кровью первосвященник входил во "святая святых", кровью окроплялся жертвенник: тук и кровь являлись дарами, приносимыми Богу. Кровь знаменовала душу живого существа, не отождествляясь с ней. Именно жертвенная кровь животных была преобразованием Голгофской Жертвы. Это значение искупляющей крови было мистическим переходом Ветхого Завета в Новый Завет. На тайней Вечери Господь сказал: "Сия есть Кровь Моя, Нового Завета". От Христа отошел не народ, а некоторые из учеников, которые не верили в Христа как Сына Божия и Искупителя мира, а считали учителем ниже Моисея. Апостол Петр не выразил смущение, как вам показалось, а напротив, сказал: "У Тебя глаголы жизни вечной". Вы пишете, что слова Христа о том, что Он даст верующим Тело Свое и Кровь Свою для вечной жизни, не были приняты иудеями из-за запрещения книги Левит. Неужели вы допускаете, что неиудеи, то есть язычники, употребляли в пищу человеческое тело и кровь? Язычники, почти на тех же основаниях, могли отвергнуть Причастие. Но здесь дело касалось тайны Искупления и Обожения, которое должно было быть принято верой. Вы пишете, что вам жалко иудеев, но мне кажется, что лучше было бы сказать, что жалко всех тех, кто не принял Христа. В наше время появилась тенденция – отрицать вечные муки и первородный грех, то есть приспосабливать само христианство к гуманистическому мировоззрению. Я думаю, что вам надо учиться любви с самых азов: терпению, по отношению к вашим близким, прощению к врагам, и смирению в скорбях. Помоги вам, Господи, вам и мне, в этом деле.